А потом все закрутилось с бешеной скоростью. Четверо боевиков ГРУ вылетели из джипа. Вооружены они были новейшими «ПП» «каштан» с глушителями. Двое заняли позицию так, чтобы контролировать округу, остальные двое занялись плененными ментами.

Прикомандированный сотрудник ФСО от такого зрелища попросту выпал в осадок. Помертвев лицом, он превратился в каменную статую.

– Феклистов! И ты, Авдеенко! – Мокрушин решил внести ясность: – Жить из вас останется тот, кто заговорит первым!

Прежде чем они хоть как-то отреагировали на призыв, в голове Рейнджа промелькнула одна интересная мыслишка. Если он что-то неправильно просчитал и если он проколется с этими ментами, то не то что погоны, голову ему снимут долой с плеч!

Снаружи доносился усиленный динамиками голос министра внутренних дел. Бушмин и Дольникова стояли по обе стороны стола, на котором лежали две винтовки «СВД» и отдельно – полностью снаряженные магазины к ним. Инструктор, переместившийся к окну, наблюдал оттуда за развитием событий на плацу – выжидал удобный для начала акции момент. Боковым зрением он по-прежнему следил за «стрелками», а его правая рука, как и прежде, сжимала рукоять «беретты».

Команда «заряжать» пока не звучала. Боевик, занимавший позицию в коридоре, уверенно контролировал снайперов. Третий работодатель находился в соседней комнате, где следил за заложниками.

Бушмин подумал о том, что мальчишка проживет чуть дольше остальных, здесь его убивать не станут – труп десятилетнего мальца, если его обнаружат на месте снайперской засады, может вызвать ненужные вопросы.

– Эй, пацан, ты куда?! – неожиданно прозвучал в коридоре мужской голос. – Вернись на место!

И тут Бушмин увидел кое-что интересное… Малец проскользнул в гостиную, ловко уклонившись от громилы, который пытался поймать сорванца за шиворот. Но при этом Иван почему-то смотрел не на Дольникову, а прямо в глаза Бушмину. Кондор, в свою очередь, смотрел уже не на мальца, а на знакомую ему авторучку, которую мальчишка держал перед собой в вытянутой руке.

Сглотнув подступивший к горлу комок, Бушмин взял протянутую ему «стрелку». После чего бодрым голосом изрек:

– О-о-о! Ручка очень кстати… Сейчас чертежик набросаем! Есть у вас бумага?

– Какого… Какой еще чертежик?! – заорал инструктор. – Почему пацан здесь?! Уберите отсюда чечена!

– Да ладно, чего ты разоряешься? – Кондор незаметно активировал «стрелку». – Не надо обижать нашего мальчика.

– Эй ты, щенок чеченский! – вызверился боевик из коридора. – Иди сюда!! А то я сейчас твою мамашу пристрелю!

Мальчишка, казалось бы, послушно поплелся в коридор. Но уже спустя мгновение случилось нечто такое, чего никто из присутствующих никак не ожидал.

– Р-русский я! Р-р-русский!! – Мальчишка набросился на опешившего громилу с кулаками. – Не тр-рогай маму!!!

И тут случилось совсем уж неожиданное.

Заостренная ампула с парализующим составом вошла в горло инструктора чуть пониже левой скулы. Его всего передернуло – словно ударило мощным разрядом тока. Инструктор стал медленно заваливаться на бок. Тяжелая «беретта» выпала из его ослабевшей руки.

– Ложись, Анна! Падай!!

Иван впился зубами в левую руку боевика. Тот все же умудрился открыть стрельбу, но цель, в которую он метил, находилась не в гостиной, а в другом, в соседнем помещении, где тоже началась какая-то возня.

Пуля, выпущенная из «беретты», проломила височную кость боевика.

Кондор рывком втащил мальчишку в гостиную, передал его на попечение Дольниковой, а сам переместился в коридор. Третья «маска» почему-то никак не отреагировала на случившееся. Лишь заглянув в соседнюю комнату, Бушмин нашел этому обстоятельству внятное объяснение.

Одна рука Гараса была прикована к батарее у окна. Боевик, очевидно, неосторожно приблизился к окну, – возможно, хотел посмотреть, что происходит на плацу. В этот момент из комнаты выскользнул мальчишка, а прапорщик тем временем как-то изловчился и дотянулся до проявившего беспечность боевика.

Теперь голова бедняги находилась почти под мышкой у прапора. Судя по красному от напряжения лицу и бугрящимся бицепсам, Гарас все еще душил свою жертву. Но в этом уже не было надобности: в трех или четырех местах туловище бойца было пробито пулями – свой же ненароком нашпиговал его свинцом.

Молодчина Гарас! Не только заломал этого субчика, но и грамотно прикрылся им на манер щита…

– Молодчина, Гарас! – уже вслух похвалил Бушмин прапора. – Все, хватит… Брось, он уже труп!

– Не я молодец, а Ваня «Грозный», – отдуваясь, сказал прапорщик. – Слыхал, как он голос подал?! Это ж для меня сигнал был!

– Сейчас я сниму наручники… А, черт, да ты ранен…

Бушмин только сейчас разглядел, что на штанине у Гараса, чуть выше колена, – рваное отверстие, материя вокруг которого уже успела пропитаться кровью.

Но ни освободить Гараса от наручников, ни перевязать его Андрей не успел, поскольку у входной двери раздался какой-то грохот.

Кондор мигом подхватил «беретту» и переместился к дверному косяку. Похоже, извне выставили входную дверь. Кто бы это мог быть?

После нескольких секунд напряженного ожидания по гулким помещениям разнесся знакомый голос:

– Эй, есть здесь кто живой?

Грохота особого не было. Патрон дозвуковой, малоимпульсный и малошумный. А потому выстрел получился негромким – так хлопает, когда лопается электрическая лампочка.

Бегляев завладел пистолетом прежде, чем в дверном проеме появился привлеченный странным звуком боец. Этот так и не врубился, что произошло, потому что размышлять с дырой в черепе трудновато. Только вывалился Бегляев в коридор, как навстречу ему третий. Этого пришпилил тремя выстрелами к стене – точно бабочку.

Отодвинув ногой труп, Бегляев прошел в комнату. Ветеран гэрэушного спецназа, который оказался здесь из-за обещанных ему денег или по какой-то другой причине, был бледен, как покойник.

– Вот что, дружок… – Бегляев в задумчивости почесал дулом пистолета кончик носа. – Будешь делать то, что я скажу. Договорились?

Экс-гэрэушник медленно и как-то с опаской кивнул.

– Надо рвать отсюда когти! – заявил он. – Прямо сейчас!

Сохраняя на лице странную усмешку, Бегляев отрицательно покачал головой.

– Сначала мы должны выполнить свою работу.

Кондор и Рейндж вели себя так, словно ничего особенного не произошло, а все эти наполненные тревогой и переживаниями дни они находились где-то рядышком, занимаясь одним общим делом.

Стоило Мокрушину убедиться, что приятель цел и невредим, как он тут же обрел свой прежний невозмутимый вид.

– В принципе я знал, что все так и будет. – Он хлопнул друга по плечу: – Кондор, думаю, сам разберется с этими волками погаными. Тем более что у него теперь такая команда…