— Фрукты и кровь в душевой. Мертвый торговец среди раскатившихся по полу мандаринов. По-моему, мне это удалось. Правда, случается и так, что если тебе очень нравится написанное тобой, то после, хорошенько все обдумав, ты это вычеркиваешь. — Он усмехнулся. Оба копа уставились на него. — Вы говорили с Джейн, — сказал Мур. — Уверен, она рассказала вам очень интересную историю. У нее живое воображение. Однако она не все понимает.

Паз посмотрел на Барлоу. Обычно тот брал на себя руководство разговором, но на этот раз не говорил ни слова.

— Чего же она не понимает, мистер Мур?

— Того, что я делаю. Джейн исповедует древний иудаистско-христианский взгляд на мир, я имею в виду, она принимает его всерьез, хотя совершенно очевидно, что это жульничество, всегда было жульничеством и всегда им будет, но, разумеется, оно полезно, невероятно полезно, так как позволяет держать всех пентюхов в дерьме и унижении. В то время как единственная реальность есть реальность власти. Единственный смысл жизни заключается в том, чтобы заставлять людей подчиняться тебе, и тогда ты получаешь все блага, а они получают дерьмо. Разве вы не согласны с этим, детектив… Паз, кажется, так вас зовут? Разве вы не тот человек, которого кормят каждый день в вашей жизни дерьмом такие, как этот ваш неотесанный болван?

Паз перевел взгляд на Барлоу. Тот стоял недвижимо, как телефонный столб. Мур продолжал:

— Вот видите, вы даже не можете ответить мне без оглядки на белого. Вы получили бляху, получили пистолет, гражданскую должность, но разумом вы ниггер. Вы трахаете белых женщин? Уверен, что да. И все еще ниггер разумом. Разве это не смешно? Меня это всегда забавляло. И я стал думать, что может изменить такое положение?

— Колдовство?

— Это не то слово, которым я пользуюсь. Полностью иной взгляд на мир. Между ним и прежним такая же разница, как между наукой и религией в Средние века. И он в действии, дорогой мой! Он в действии.

— Вы совершили эти убийства. Вы убили черную девушку и вырезали из ее чрева ребенка.

Мур все еще улыбался, как будто между ними шел спор в студенческом общежитии.

— Равные возможности, коп. Но на самом деле, друг, вся эта чепуха ничего не значит. Я тебе говорю, это совершенно другой мир!

— Просто необыкновенный, но вы можете обо всем этом рассказать нам в даунтауне. Малькольм Де Уитт Мур, я арестовываю вас за убийство Диндры Уоллес, Тересы Варгас и Элис Пауэре, а также за убийство их младенцев.

С этими словами он защелкнул на запястьях Мура наручники.

— Слушай, мне наплевать и на тебя, и на твой город Майами, — сказал Мур, — но ты за это поплатишься, говорю тебе, брат. Рискуешь головой.

— Да, само собой, ведь ты повелеваешь мистическими силами, — сказал Паз. — И ты все расскажешь нам об этом в даунтауне. — Он взял Мура за локоть и повел к двери. Потом вдруг остановился. Барлоу все еще стоял столбом на прежнем месте. — Клетис? — Барлоу обратил к нему совершенно бессмысленный взгляд, но последовал за Джимми. — Клетис, с тобой все нормально?

— Нормально, лучше не бывает.

Они спускались вниз на лифте, стоя в ряд: Паз продолжал удерживать Мура, Барлоу просто стоял с ним рядом с другой стороны. Это все на самом деле, думал Паз, я держу этого типа за руку. Все вокруг реально и ощутимо, все соответствует законам физики и биохимии… Кабина остановилась. Открылась дверь. Они, все трое, вышли из лифта в холл. Их встретили два парня из команды особого назначения в своих нелепых костюмах, в масках, с угрожающе нацеленными вперед автоматами МП-5.

— Все в порядке? — спросил один из них, не снимая маски, отчего голос его звучал неестественно.

— Да, доехали благополучно, — ответил Паз. — Можете сниматься с поста. Мы оставили дверь номера открытой, туда сейчас нагрянут криминалисты.

Они прошли к машине Паза. Было уже темно, пожалуй, немного слишком темно для летнего вечера в половине восьмого. Паз усадил Мура на заднее сиденье, при этом он, как всегда, придерживал голову арестованного и ощутил на ладони покалывание вставших дыбом волосков у того на затылке. Джимми включил мотор и, отъезжая, глянул в зеркало заднего вида. Арестованный был на месте; на лице его сохранялась все та же легкая улыбочка.

В зеркале Паз увидел и мигающие огни, красные и синие, — машина спецслужбы следовала за ними и сигналила. Паз подрулил к бровке, остановился и вышел. Командир особой группы, уже в своей обычной черной форме, бронежилете и шлеме, тоже вышел из фургона.

— Что, черт побери, происходит? — крикнул он. — Я пытался вызвать вас по радио. Где этот парень?

— На заднем сиденье, — ответил Паз. — С ним не было проблем.

Лейтенант Диксон посмотрел сначала на него, а потом — весьма многозначительно — на заднее сиденье его машины. На заднем сиденье было пусто. Паз рывком распахнул дверцу, глянул на сиденье, на пол, перевернул подушки. Ничего. В полной панике он заорал:

— Клетис! Куда он подевался?

Барлоу обернулся, и на лице у него Паз увидел такое выражение, какого не видел никогда, — грубое, агрессивное, зубы оскалены в кривой ухмылке, глаза словно два куска льда. Чужим, гнусавым голосом Барлоу произнес:

— Ты, тупой ниггер! Ты что, твою мать, арестованного не мог укараулить?

Паз, совершенно обалдев, смотрел на этого незнакомца. Потом погасли огни — сначала уличные фонари, после них и огни машин. Паз услышал крик Диксона, захлопали дверцы машин, спецназовцы высыпали из фургона на улицу. У них на автоматах были закреплены фонарики, и через несколько секунд тьму прорезали ослепительно яркие лучи. Паз первым делом подумал, что не должно быть такой темноты. В городе, в том числе и во время ураганов, всегда находился какой-нибудь источник света, пусть слабый, — не бывало полной, черной темноты по ночам. Такая тьма может быть только в пещере. Потом вдруг поднялась стрельба, палили, озаряя вспышками темень, спецназовцы из своих автоматов. Паз не мог понять, в кого здесь можно стрелять. Пуля просвистела мимо его головы, Паз упал на землю и закатился под машину. Он слышал, как кричат мужчины, как звякают об асфальт медные гильзы отстрелянных патронов; слышал глухие, тяжелые удары падающих человеческих тел о землю. Паз закрыл глаза и прижал к ушам ладони, слушая теперь свое дыхание и удары собственного сердца.

Наконец он открыл глаза и убрал от ушей ладони. Появился свет, сумрачный, отдающий то синим, то красным. Паз выбрался из-под машины. Уличные фонари уже горели, мелькали и огни машин спецназа. Кто-то стонал. В отдалении послышались завывания сирен. На мостовой лежали тела, их было десять или около того, в основном полицейские, но досталось и случайным прохожим. Пожилая женщина лежала поперек бровки тротуара в луже крови, подол ее платья в цветочек шевелил легкий ветерок; рядом с женщиной лежал подросток, разорванный пулями почти пополам. Клетиса Барлоу нигде не было видно.

Паз поглядел на свою машину. Боковое стекло было выбито взрывом, от которого пострадала и передняя часть машины. Смазочно-охлаясдающая жидкость вытекала на мостовую густой вязкой струей. Паз пустился бежать. Отсюда до дома Джейн, считай, пять миль. Если бежать без остановки, можно попасть туда через час с небольшим.