В «Толковании сновидений» я привел несколько замечаний о взаимоотношении между продолжающимися в сновидении мыслями бодрствования – дневными остатками – и бессознательным, образующим сновидение, желанием, которые я приведу здесь в неизмененном виде, так как не могу к ним ничего добавить. А анализ этого сновидения Доры еще раз заново доказывает справедливость этих замечаний.

«Я хочу добавить, что имеется целый класс сновидений, толчок к которым происходит в основном или даже исключительно под влиянием моментов дневной жизни, и я полагаю, что даже мое желание когда-нибудь стать наконец экстраординарным профессором могло бы позволить спать эту ночь спокойно, если бы дневные заботы о здоровье моего друга не были столь живыми. Но такие заботы еще не делают никакого сновидения. Движущая сила, в которой нуждается сновидение, должна вноситься каким-либо бессознательным желанием. Озабоченность здоровьем друга и была тем, что превратило такое желание в движущую силу сновидения. Это можно выразить метафорически следующим образом: вполне возможно, что какая-либо дневная мысль играет для сновидения роль предпринимателя. Но предпринимателя, который, имея определенную идею и стремление воплотить ее в действительность, все же остается вне дела, не имея капитала. Он нуждается в капиталисте, покрывающем все затраты. Вот именно таким капиталистом, всегда и бескорыстно покрывающим все психические расходы сновидения, какими бы ни были дневные мысли, и является одно из желаний в бессознательном».

Тот, кто знаком с тонкостью структур таких образований как сновидение, не будет поражен, если обнаружит, что желание – отец мог бы занять место искушающего мужчины – приводит к воспоминанию не любого материала из детства, а как раз такого, что даже интимнейшие факты служат подавлению этого искушения. Если Дора чувствует себя неспособной отдаться любви к этому мужчине, если вместо этого наступает вытеснение этой любви, то такое решение вряд ли теснее всего связано с каким иным фактором, чем с ее преждевременным удовлетворением и его последствиями – недержанием мочи, катаром и тошнотой. Такая предыстория в зависимости от соответствующего сочетания конституциональных условий может двояко мотивировать поведение в зрелые годы по отношению к любовным запросам. Это или полная, безо всякого сопротивления, доходящая до перверсий поглощенность сексуальностью, или реакция ее отклонения посредством невротического заболевания. Решающее значение для такого исхода у нашей пациентки имели конституция и высота ее интеллектуального и нравственного воспитания.

Я хочу еще обратить особое внимание на то, что мы при анализе этого сновидения нашли доступ к забытым частям патогенно действующих переживаний, которые иным способом не были бы доступны воспоминанию или по меньшей мере репродукции. Воспоминание о недержании мочи в детстве было, как оказалось, уже вытеснено. Подробности подстерегания со стороны господина К. Дора никогда не упоминала, они просто ни приходили ей в голову.

Еще некоторые замечания по синтезу этого сновидения. Работа сновидения берет свое начало от послеобеденного времени второго дня, после сцены в лесу, после того как она заметила, что не может уже закрывать свою комнату. Тут она говорит себе: здесь мне угрожает серьезная опасность – и отныне решает не оставаться одной в доме, а уехать с папой. Это намерение способно сформировать сновидение, так как оно (намерение) продолжает существовать в бессознательном. Там ему соответствует то, что, откликаясь на него в качестве защиты от актуального искушения, пробуждается инфантильная любовь к отцу. Поворот, который при этом в ней осуществляется, фиксируется и приводит ее к той точке зрения, которая представлена ее сверхценным ассоциативным потоком мыслей (ревность к госпоже К. из-за отца, словно бы она была в него влюблена). В ней борются между собой искушение отдаться ухаживающему мужчине и смешанное сопротивление к этому. Последнее составлено из мотивов благопристойности и рассудительности, из враждебных побуждений, вызванных сообщением гувернантки (ревность, оскорбленная гордость – см. ниже), и из невротического элемента существовавшей в ней части сексуального отвращения, опирающегося на ее детские переживания. Воскрешенная любовь к отцу для защиты от искушения происходит из этих переживаний детства.

Сновидение превращает укорененное в бессознательном намерение сбежать к отцу в одну из ситуаций, которая показывает уже реализованным желание того, чтобы отец спас ее от опасности. При этом одна из стоящих на пути мыслей смещается в сторону, а именно, что, конечно же, отец привел ее к этой опасности. Подавленное здесь враждебное побуждение (склонность отомстить) к отцу мы увидим немного позднее в качестве одного из мотивов второго сновидения.

По условиям формирования сновидения фантазируемая ситуация выбирается так, что она повторяет одну из инфантильных ситуаций. Особенным же триумфом будет то, что, если недавнюю, как раз и послужившую поводом для сновидения ситуацию удастся превратить в инфантильную. Здесь это удается по чистой случайности материала. Так же как господин К. стоял перед ее ложем и ее будил, делал часто в детстве и отец. Весь поворот ситуации довольно точно символизируется посредством того, что в ней Дора замещает господина К. отцом.

Но отец будил ее в свое время для того, чтобы она не сделала постель мокрой.

Это «мокрое» становится определяющим для дальнейшего содержания сна, в котором оно все же представлено лишь посредством отдаленного намека и его противоположностью

Противоположностью «мокрого», «воды» может запросто стать «огонь», «горение». Та чистая случайность, что отец при прибытии на то место дал возможность проявиться своему страху перед опасностью появления огня, помогает мне сделать вывод, что та опасность, от которой спасает ее отец, является опасностью пожара. На эту случайность и на эту противоположность к «мокрому» опирается выбранная ситуация образа сновидения: горит, отец стоит перед ее кроватью, чтобы будить ее. Это неожиданное действие отца, вероятно, не получило бы такое значение для содержания сновидения, если бы оно так превосходно не согласовывалось с течением ее чувств, видящих в отце помощника и спасителя. Он догадывался об опасности уже в самом начале прибытия и имел на это полное право! (В действительности же он сам подтолкнул девушку к этой опасности.)

В мыслях сновидения на долю «мокрого» вследствие легко выявляемых отношений выпадает роль узлового пункта для нескольких кругов представлений. «Мокрое» принадлежит не только недержанию мочи, но и кругу мыслей, касающемуся сексуального искушения, оказавшегося подавленным содержанием сновидения. Она знает, что и при сексуальном сношении имеется что-то мокрое, что при совокуплении мужчина дарит женщине что-то жидкое в форме капель. Она знает, что как раз в этом и состоит опасность, что ей поставлена задача охранять гениталии от орошения.

«Мокрым» и «каплями» одновременно открывается другой круг ассоциаций, касающихся тошнотворного катара, который, вероятней всего, имел в ее более зрелые годы то же самое постыдное значение, как и недержание мочи в детстве. «Мокрое» здесь равнозначно «загрязненному». Гениталии, которые должны держаться в чистоте, конечно, загрязняются таким катаром, впрочем, в такой же степени у мамы, что и у нее (смотрите выше). Кажется, она понимает, что чрезмерное пристрастие мамы к чистоте является реакцией на эту загрязненность,