Но прежде всего, естественно, она попыталась связаться сЭдди. Вновь и вновь выкрикивала его имя в микрофон с логотипом «Норд сентрпозитроникс». Безрезультатно. Выкрикивала имя Роланда. И опять не получилаответа. Если бы они погибли, она бы об этом узнала. Тут у Сюзанны сомнений небыло. Но невозможность связаться с ними… что бы это значило?

«Это значит, что тебя еще раз поматросили и бросили,сладенькая, — ответила ей Детта и хохотнула. — Только так и бывает, еслиякшаешься с белыми».

«Я могу выйти здесь? — спросила Миа, застенчивая, какдевушка, приехавшая на свой первый бал. — Правда?»

Сюзанна стукнула бы себя по лбу, если б контролировала тело.Господи, до чего же эта сучка робкая, если дело не касается ее малого.

«Да, выходи. Идти-то один квартал, а на авеню кварталыкороткие».

"Таксист… сколько денег я должна дать таксисту?

«Дай ему десятку и пусть оставит себе сдачу. Покажи-ка мне…»

Сюзанна почувствовала нежелание Миа подвинуться иотреагировала с привычным раздражением. И не без капельки веселья.

«Послушай меня, сладенькая, я умываю руки. Хорошо? Дай емулюбую гребаную купюру, какая тебе больше нравится».

«Нет, нет, как скажешь, — смирившаяся, испуганная. — Ядоверяю тебе, Сюзанна», — она подняла оставшиеся купюры, полученные от Макса,разложила веером перед глазами.

Сюзанна хотела отказаться, но какой в этом был смысл.Выступила вперед, взяла на себя контроль над коричневыми руками, которыедержали купюры, выбрала десятку, протянула таксисту.

— Сдачу оставьте себе, — сказала она.

— Спасибо, леди, — поблагодарил таксист.

Сюзанна открыла дверцу со стороны тротуара. И тут жезаговорил робот-автомат, испугав ее, испугав их обоих. Некто по имени ВупиГолдберг напомнила о том, что она должна забрать свои вещи. Для Сюзанны-Мианапоминание это практического смысла не имело. Вещей у них с собой не было, изаботил их только малой, которого Миа должна была родить в самом ближайшембудущем.

Она услышала гитарную музыку. Почувствовала, как Миавозвращает себе контроль над рукой, которая засовывала оставшиеся деньги вкарман, ногой, которая первой покинула салон. Миа вновь оттесняла Сюзанну, едвата решила одну из ее маленьких нью-йоркских сложностей. Сюзанна попыталасьпротестовать (мое тело, черт побери, мое, по крайней мере, выше талии, а значити голова, и мозг в ней!) потом успокоилась. Что с этого проку? Миа сильнее.Сюзанна понятия не имела, почему, но знала, что таково реальное положение.

В этот самый момент Сюзанну Дин испытала фатализм Бушидо,предельное спокойствие, которое охватывает водителя, потерявшего контроль надавтомобилем, которого тащит к пропасти, пилота самолета с заглохшимидвигателями, вошедшего в пике… и стрелка, которого везли к его последней пещереили схватке. Позднее она бы вновь могла начать бороться, если б борьбы эта быладостойной и благородной. Она бы боролась, чтобы спасти себя и младенца, но неМиа… та сделала свой выбор. Миа, на взгляд Сюзанны, утратила право на спасение,которое ранее могла бы заслужить.

И теперь делать ей было совершенно нечего, разве чтоповернуть диск «Интенсивность схваток», установив против стрелки число 10. Онадумала, что ей позволят это сделать.

А пока… звучала музыка. Гитара. Песня, которую она знала,очень хорошо знала. Она сама спела ее жителям Кэллы Брин Стерджис.

После пережитого с тех пор, как она повстречалась сРоландом, у нее не возникло и мысли о том, что появление на уличном углугитариста, поющем о «юноше бедном», жизнь которого «печали полна», — чистаяслучайность, совпадение. И песня эта прекрасная, не так ли? Возможно,квинтэссенция всех народных песен, которые ей так нравились в молодости, техсамых песен, которые шаг за шагом соблазнили ее и привели в стан активистовборьбы за гражданские права, привели в город Оксфорд, штат Миссисипи. Те дниканули в лету, теперь она чувствовала себя гораздо старше, но удивительнаяпростота песни по-прежнему трогала душу. До «Дикси-Пиг» оставалось пройтименьше квартала. Как только Миа перенесет их через порог, она, Сюзанна,окажется во владениях Алого Короля. Насчет дальнейшего у нее не было нисомнений, ни иллюзий. Она не рассчитывала на возвращение оттуда, нерассчитывала вновь увидеть своих друзей или своего возлюбленного, и полагала,что ее ждет смерть под вопли Миа, наконец-то осознавшей, что ее обманули… новсе эти мысли не мешали ей насладиться песней. То была ее песня смерти? Еслитак, она ничего не имела против.

Сюзанна, дочь Дэна, исходила из того, что все могло бытьгораздо хуже.

3

Музыкант устроился перед кафе, которое называлось «Чернаяпатока». Раскрытый футляр для гитары лежал перед ним, на пурпурном бархатеобивки (такого ж цвета, как и ковер в спальне сэя Кинга, можете сказать, аминь)лежали монеты и мелкие купюры, чтобы любой, даже слишком наивный для Нью-Йоркапрохожий понял, что он него требуется. Сам музыкант сидел на прочном деревянномкубе, который ничем не отличался от другого деревянного куба, с которогопреподобный Харриган читал свои проповеди.

По многим признакам чувствовалось, что его рабочий деньблизок к завершению. Он уже надел куртку с нашивкой «Нью-йоркские янки» нарукаве и шляпу с надписью на ленте «ДЖОН ЛЕННОН ЖИВ». Перед ним стояла какая-тотабличка с надписью, но теперь она уже лежала в футляре, словами вниз. Впрочем,Миа все равно не смогла бы прочитать, что написано на табличке, нет, не смогла.

Гитарист посмотрел на нее, улыбнулся, перестал перебиратьпальцами струны. Она подняла одну из оставшихся у нее купюр.

— Я дам ее тебе, если ты сыграешь эту песню. Только на этотраз от начала и до конца.

Выглядел гитарист лет на двадцать с небольшим, на красавцаопределенно не тянул, с бледной кожей, прыщами на щеках и лбу, золотым кольцомв ноздре, сигаретой, прилипшей к уголку рта, но обаяния ему хватало. Его глазашироко раскрылись, когда он увидел лицо на купюре.

— Леди, за пятьдесят баксов я сыграю вам все песни РальфаСтэнли [104], которые я знаю… а знаю я их немало.

— Нам хватит только этой, — Миа бросила купюру, котораяспланировала в футляр для гитары. Музыкант смотрел на нее и, похоже, не верилсвоим глазам. — Поторопись, — добавила Миа. Сюзанна не давала о себе знать, ноМиа чувствовала, что та слушает. — Времени у меня в обрез. Играй.

После этих слов гитарист, сидевший на деревянном кубе передкафе, начал играть песню, которую Сюзанна впервые услышала в «Хангри», песню,которую сама пела несчетное количество раз, однажды около мотеля в Оксфорде,штат Миссисипи. Спела вечером, а наутро их всех бросили в тюрьму. К томувремени трое молодых добровольцев, регистрирующих чернокожих избирателей,которые почти месяц как числились пропавшими без вести, давно уже лежали вчерной миссисипской земле, в окрестностях Филадельфии [105] (в конце концових нашли в городе Лонгдейл, вы можете сказать, аллилуйя, и будьте так любезны,скажите, аминь). Вновь поднялась для удара Белая кувалда, но они продолжалипеть. Одетта Холмс, в те дни ее звали Дет, первой запела вот эту песню, аостальные присоединились к ней, мальчики пели «юноша», девочки — «девушка». Авот теперь, вернувшись в «Доган», который стал ее гулагом, Сюзанна слушала, какэтот молодой человек, появившийся на свет гораздо позже тех давнишних дней, пелту самую песню. Хранилища памяти раскрылись, и именно Миа, для которойнеистовство тех воспоминаний стало откровением, захлестнула волна эмоций.