всегда и последовательно выступал и буду выступать за сильную и сплоченную братскую Русскую православную церковь! Восемьдесят процентов населения нашей страны позиционируют себя православными христианами. Только глубоко верующий человек может нести добро, любить и оберегать свою Отчизну, добросовестно трудиться и воспитывать в духе своей исторической традиции будущее поколение. И если в моей стране будет восемьдесят процентов верующих христиан, то моя страна не будет нуждаться в атомных бомбах, танках и самолетах, роботах и киборгах для защиты Отечества. Я не буду остерегаться соседа-христианина, бояться, что он сделает мне худое.

У нас в стране многие, и Совет муфтиев России не исключение, путают некоторые понятия. Есть понятия «равноправие» и «равенство». Корень один, а смыслы разные. По нашей Конституции всем гарантированы равноправие и равная ответственность перед законом. Но кто же может потребовать равенства? Это надо быть либо сильно закомплексованным карликом, бонапартом, либо вообще глупцом. Не могу же я потребовать равенства с Мухаммедом Али только потому, что у нас одинаковые имена…

Иерархи и духовные отцы Русской церкви очень часто ставят в пример мусульман. Мусульманские семьи, многодетность, уважение к старшим, безмерную любовь к детям и многое другое. Это говорит об их мудрости и широте души. Мусульманские же лидеры зачастую вопят об особой роли церкви, о большем внимании к архиереям, нежели к муфтиям. Я думаю, что это комплекс неполноценности. И ущербность души.

Работать надо больше. Добра приносить больше. Пользы обществу. А не привечать сюда проходимцев со всего мира, тем самым вызывая недоверие к исламу и мусульманам со стороны как простых людей, так и общества в целом!

– Институт духовных управлений мусульман возник в конце XVIII века и с тех пор не претерпел радикальных изменений. Как вы считаете, нужны ли мусульманам в России в XXI веке муфтияты? Или необходимо найти им замену в виде других структур? Иными словами, что вам не нравится в институте муфтията и есть ли, по-вашему, альтернатива ему?

– Я убежден, что муфтият как институт в России еще не исчерпал свои возможности. И не вижу пока смысла изобретать велосипед. Просто нужно упорядочить эту систему. Как это сделать? Думаю, это тема отдельного большого разговора. При желании сегодня довольно просто навести в этом процессе должный порядок и заставить муфтияты приносить реальную пользу нашему обществу.

– Мухаммедгали хазрат, вы говорите, что первым важным поручением, полученным вами от Таджуддина, было проведение переговоров в 1994 году с Равилем Гайнтудином, который только что объявил об автономии от ЦДУМ. Какое впечатление было у вас от этой встречи? Что вы обсуждали? Можно было тогда достигнуть компромисса и не допустить распада ЦДУМ?

– Для Равиля хазрата Гайнутдина я был новым человеком, и, скорее всего, это предопределило исход встречи. Мы спокойно разговаривали. Там присутствовали и другие религиозные деятели. Я предложил ему просто пообщаться с Талгатом хазратом по телефону и попытаться уладить все разногласия. Равиль хазрат ответил, что Таджуддин трубку не берет, когда он ему звонит. Понятно было, что это игра в кошки-мышки. У меня сложилось мнение, что все уже решено и нет смысла толочь воду в ступе. С этим и распрощались.

А вот достигнуть компромисса было можно на любом этапе. Злую шутку сыграла неуступчивость и упертость обеих сторон. Вообще это отличительная черта обоих муфтиев – нежелание искать компромиссы.

– Приходилось ли вам лично общаться с Владиславом Сурковым? Как вы можете его охарактеризовать? Какую позицию он занимал по отношению к исламу, мусульманам, муфтиятам и конкретным муфтиям?

– Да, приходилось. Мало того, при одной из встреч с Президентом России В. В. Путиным я попросил слово и высказал идею государственной поддержки подготовки отечественных кадров священнослужителей. «Иначе нам так и будут готовить кадры в других странах. И они будут большей частью пятой колонной в нашей стране», – резюмировал я. Президент очень внимательно меня выслушал и сказал, что очень важное предложение и будет им поддержано. Мне потом в Администрации Президента (АП) показывали стенограмму этой встречи, и заключение Президента было сформулировано в виде его распоряжения. На бумаге был определенный гриф, поэтому я не буду вдаваться в подробности.

После этого меня пригласили в определенные кабинеты Администрации Президента и попросили на бумаге сформулировать конкретные предложения. Я расписал все, вплоть до конкретной сметы расходов. Затем начались встречи и совещания у В. Ю. Суркова. Администрация Президента провела колоссальную работу по поиску жертвователей на поддержку системы исламского образования России. И пошли первые деньги в централизованные духовные управления России: ЦДУМ, СМР и КЦМСК.

Сурков мне показался очень компетентным, волевым и тактичным человеком. Были сложнейшие моменты в наших совещаниях (из‐за бесконечных визгов и воплей представителей СМР), были «домашние заготовки» самого Суркова, так называемые «прокладки». Как руководителю делегации ЦДУМ мне приходилось очень спокойно и хладнокровно выдерживать хорошие хуки справа и слева. В конце концов, когда нас хорошенько повозили фейсом об тейбл, он улыбнулся и предложил мне остаться после совещания. Другие насторожились, но нехотя ушли. В своей улыбчивой манере он мне сказал, что все сделает, чтобы выправить ситуацию по ЦДУМ. И сдержал свое слово.

И таких моментов было достаточно.

Его «правление», на мой взгляд, было золотым веком для российского ислама. Хотя и некоторые мусульманские деятели не одного барашка принесли в жертву для изгнания Суркова из Администрации Президента…

Мне он запомнился и тем, что лично выезжал в регионы для разрешения сложнейших ситуаций.

– Какова роль Алексея Гришина, «министра по делам ислама», как его назвали в 2010‐е годы в СМИ? Принято считать, что именно он формировал государственную конфессиональную политику по отношению к исламу.

– Гришин был очень компетентным, грамотным, тактичным и целеустремленным сотрудником АП. У меня сложилось мнение, что только с его приходом в АП началось реальное взаимодействие государства с мусульманским сообществом России. Гришин умел слушать и слышать собеседника. И очень терпеливо и тактично доносить до собеседника необходимую информацию. Он действительно много сделал не только для поддержки российского ислама, но и для ограждения мусульман от влияния извне.

– Вы говорите, что сейчас механизм принятия решений по мусульманским делам поменялся. А как это происходило прежде? Вот вы решили создать муфтият (неважно, региональный или общефедерального значения). Какие дальнейшие шаги? Как происходило согласование по инстанциям, в частности в Администрации Президента? Посылались документы или происходило личное общение?

– Всегда согласование происходит в Администрации Президента. И у каждого по-разному. Кто-то, как я, это делает напрямую, через диалог и согласование позиций. Многие – через нужные связи в различных ведомствах.

– В последнее время в федеральных СМИ усилилась критика Равиля Гайнутдина. Насколько, по-вашему, он сейчас самостоятелен в принятии