— Не сюда, — так же хмуро уронил капитан. — В Вольфгард. Изрядный крюк, но, если ее искали на другой дороге, это как раз умно.

— Зачем ей в Вольфгард? — поразилась Ло.

Дик закончил щипать третьего гуся, порубил тушки на куски и, нанизав их на прутья, принялся пристраивать над углями.

— Там есть святилище, — тем же отстраненным голосом сообщил капитан. — Святилище Белой Волчицы. Она может снять любое проклятье. Но просить должна женщина. И Волчица особенно милостива к тем, кто носит ребенка во чреве или кормит его грудью. Их просьбы, говорят, всегда исполняются. А остальным — как уж повезет.

— Вольфгардское святилище? — растерянно повторила Ло, оглядываясь через плечо в хижину и невольно понижая голос. — Но откуда она узнала? И неужели бросилась туда одна? В положении и с ребенком на руках? Почему не сказала мужу?

— Не знаю, миледи, — пожал плечами капитан. — Простите, я вас оставлю. Должно быть, наши едут.

Теперь уже и Ло различала цокот копыт по подмороженной земле. Напряжение, державшее ее все это время, не отпустило совсем, но стало немного легче. Теперь она очень хорошо понимала капитана, предпочитающего разговаривать с местными, имея дюжину солдат за спиной. Отличная позиция!

Отойдя от хижины на пару шагов, Рольфсон обернулся. Его лицо было совершенно серьезно, и только потому Ло не приняла его следующие слова за злую и глупую издевку. А еще потому, что капитан был совершенно не склонен к шуткам такого рода.

— Почему бы вам не помолиться Волчице, миледи? — сказал он с пугающей тяжестью. — Если эта женщина ехала к ней в надежде на милость и с полным доверием, Мать Волков может услышать просьбу.

— Молиться вольфгардской богине? — еще более растерянно возмутилась Ло. — Мне? Дорвенантке? Магичке? То есть… уже нет, но…

— Вы смешали кровь с ее прямым потомком, — невозмутимо напомнил Рольфсон. — Уж если она и может услышать кого-то на этой земле, то как раз вас.

Отвернувшись, он подошел к костру и поправил прут с мясом. Онемев от вспыхнувших в ней чувств, Ло молча поглядела в широкую спину этого невозможного человека. А на площадку перед хижиной въезжали первые всадники. Сержант Малкольм, сторожевой башней возвышающийся над рослым жеребцом, солдаты и наконец Лестер. Донельзя озабоченный, даже мрачный, и это так не вязалось с обычно приветливым лекарем, что у Ло екнуло сердце притихшим было ужасом.

* * *

— В городе серая гниль, — начал Лестер с самого главного. — Гонец сказал, пока больных дюжина, но будут еще, конечно. На их счастье, к мэтру Вайленду как раз приехали двое адептов на практику, и сам мэтр еще крепок. Тибальд закрыл крепость и вывесил карантинный флаг. У нас пока все чисто. А здесь что?

— Здесь — вот, — кивнул Эйнар в сторону мертвой вдовы. — И в хижине женщина с ребенком. Те самые, что искали. И… Лестер, она туда вошла. Моя жена…

— Баргот побери, — высказался обычно сдержанный целитель. — А это что за красавчик? Ну-ка, ну-ка…

На взгляд Эйнара, с бывшим гарвийским старостой как раз все было ясно, но Лестер так не считал. Натянув пару перчаток из тонкой кожи, он расстегнул на покойнике куртку, задрал испачканную кровью рубаху и мрачно подтвердил:

— Гниль. Смотри, пятна.

Эйнар пригляделся. Серая сыпь на груди и животе выглядела безобидно, но лекарю виднее. Вот оно что. Если горец знал, что обречен, терять ему было нечего. Паршиво… И следовало осмотреть всю деревню, но куда больше Эйнар беспокоился за тех, кто в хижине. Больная и ее ребенок притихли, а леди возилась у очага, пытаясь развести огонь. Что там пытаться-то — сухие деревяшки должны были вспыхнуть как трут, но, видно, управляться с обычным огнем леди не умела. У Эйнара руки чесались помочь, но он сдержался.

Мельком глянув на вдову, Лестер вошел в хижину, а к Эйнару подошел Малкольм. Мимоходом покосился на трупы, но расспрашивать не стал: раз капитан кого-то убил, значит, так надо. Малкольм вообще не любил говорить, отчего многие считали Верзилу глуповатым. Но не те, кто знал его так же долго, нак Эйнар.

— Возьмешь Дика, Мартина и Оуэна, пройдешь по деревне, — сказал Эйнар, не сводя глаз с хижины. — Найдите дом этого поганца, пусть Лестер посмотрит людей. А потом узнайте, кто таков и откуда. Сдается мне, это из тех перевальных молодчик. И велите местным притащить дров. Чем быстрее сожжем падаль, тем лучше.

Малкольм кивнул. Приказ он понял и подтверждать это считал излишним. Вот было бы что неясно, тогда бы спросил, а так зачем тратить слова? Гусятник уже почти разломали, сложив доски и ветки рядом с костром, но для двух трупов этого мало. Человеческая плоть горит неохотно, а боевого мага у Эйнара не было. Впрочем, даже будь леди на это способна, она была бы последней, кого Эйнар попросил бы. Он еще не забыл горячечный шепот в темноте. Ну, что там Лестер возится?

Лекарь вышел из хижины мрачный, как грозовая туча, когда Эйнар уже извелся от плохих предчувствий. Стянул перчатки и швырнул в костер, где те вспыхнули, противно завоняв.

— Плохо, — уронил он в ответ на немой вопрос Эйнара. — Жена твоя вроде здорова, но это так сразу не поймешь, надо подождать часа три-четыре. Ребенок и женщина… В крепость их везти нельзя — по дороге от тряски наверняка легочное кровотечение откроется. Разве что на носилках, но этак мы их до утра не дотащим.

— И что делать? — тихо спросил Эйнар.

— Ждать. Если к полуночи у леди Ревенгар не будет жара и пятен, значит, боги смиловались. А остальным я и помочь ничем не могу — сил не хватит. Разве что от мучений избавить…

Он виновато опустил глаза, а у Эйнара перехватило дыхание, руки сами сжались в кулаки, и опомнился он, только почувствовав боль в пальцах. Нельзя же так! Неправильно это, подло! Не должно все закончиться настолько глупо и безнадежно — грязной горской хижиной, смертельной хворью… Она не заслужила! Да, несчастная молоденькая леди и ее ребенок смерти не заслужили тоже, однако они уже обречены, а его, Эйнара, жена — пока еще нет. Но каждая минута, проведенная в проклятой хижине, может стать убийственной.

Лестер дернулся то ли остановить его, то ли что-то сказать, но Эйнар не слушал. Отмахнувшись от целителя, он рванул к хижине и встал на пороге, впервые так близко увидев темное нутро дома вдовы. Кровать с тяжело дышащей фраганкой, стол, очаг… Леди присела перед ним, не обращая внимания, что роскошная накидка метет грязный земляной пол, и упорно пыталась раздуть огонь в сложенных щепках. Щепки дымились, но загораться не желали.

Помянув демонов, его жена одним легким упругим движением встала и повернулась к нему, глянув хмуро и упрямо.

— Я никуда не уйду, — сообщила она холодно. — Мэтр Лестер был очень убедителен, не старайтесь его превзойти. Капитан, я могу хотя бы напоить их и подкинуть дров, если огонь, мать его барготову, когда-нибудь разгорится. Кстати, сделайте одолжение, велите подать сюда горящую головню. И неплохо бы послать за одеялами.

— Вы должны уйти, — сказал Эйнар безнадежно, понимая, что может, конечно, просто войти и вынести упрямицу силой.