Сперва Бенита почти ничего не могла разглядеть, потому что две лампы, заправленные горевшим в них бегемотовым жиром, освещали пещеру крайне скудно. Но ее глаза мало-помалу привыкли к темноте, и, двигаясь вперед, она увидела, что кроме звериной шкуры, на которой Молимо, вероятно, сидел во время молитвы, и нескольких тыквенных бутылок и тарелок, служивших ему для воды и пищи, вся передняя часть пещеры была совершенно пуста. Дальше, в самой середине, помещался какой-то блестящий металлический предмет с двумя рукоятками и колесом, опиравшийся на каменный фундамент и оказавшийся колодцем. В этот колодец выходил могучий ключ, снабжавший водой всю верхнюю крепость.

Позади колодца стоял каменный алтарь в виде обломка конуса или пирамиды, а немного дальше, у самой дальней стены пещеры, Бенита различила при свете лампы, стоявшей на алтаре, колоссальный крест, а на нем грубое изображение Спасителя из белого камня, с терновым венцом на склоненной голове. Теперь Бените все стало ясно. Для чего бы ни предназначалась первоначально эта пещера, было очевидно, что впоследствии ею завладели христиане и водрузили здесь священный символ своей веры, производивший подавляющее впечатление в окружающей его необычайной обстановке. Не подлежало также сомнению, что раковина у входа служила в этой подземной часовне вместилищем для святой воды.

Молимо взял лампу с алтаря, поправил ее фитиль и осветил Распятие, перед которым Бенита, хотя и не была католичкой, склонила голову, осеняя себя крестным знамением, тогда как он с любопытством наблюдал за всеми ее движениями.

Затем он опустил лампу, и она увидела на цементном полу множество закрытых человеческих фигур, которые сначала показались ей спящими. Молимо подошел к одной из них и дотронулся до нее ногой; тогда полотно, которым она была обвита, рассыпалось в пыль, а из-под уничтоженного покрова выглянул белый человеческий скелет.

Она увидела на цементном полу множество закрытых человеческих фигур, которые сначала показались ей спящими

Все эти спящие фигуры вкушали невозмутимый покой по крайней мере два столетия. Они лежали на земле вперемежку – мужчины, женщины и дети, хотя детей было немного. У некоторых на костях блестели различные украшения, некоторые были в полном вооружении; подле мужчин лежали мечи, копья и ножи и еще какое-то примитивное огнестрельное оружие. Некоторые из них превратились, благодаря окружающему сухому воздуху, в мумии, в безобразные и страшные призраки, от которых она с дрожью спешила отвести глаза.

Молимо провел ее к самому подножию Распятия, на ступени которого лежали две человеческие фигуры, тщательно прикрытые покровами из какой-то тяжелой материи, вытканной из золотых нитей. Макаланга славились такими тканями в эпоху, когда они впервые соприкоснулись с португальцами.

Молимо приподнял один из этих покровов, сохранившийся в том виде, каким он был в тот день, когда его соткали, и они увидели лежавших под ним мужчину и женщину. Черты их лиц были неузнаваемы, но волосы, седые у мужчины и черные, как вороново крыло, у женщины, сохранились великолепно.

Было видно, что они занимали высокое положение, так как грудь мужчины была усыпана блестящими орденами, а эфес его шпаги сделан из золота, тогда как кости женщины были украшены драгоценными ожерельями и камнями, а рука ее все еще сжимала книгу в серебряном переплете. Бенита взяла книгу и начала ее рассматривать. Это был молитвенник с превосходными заставками и буквицами, который несчастная женщина перечитывала до тех пор, пока не упала обессиленная и охваченная сном смерти.

– Это вождь Феррейра и его жена, – сказал Молимо. – Их дочь положила их на этом месте, перед тем как уйти навсегда.

По знаку Бениты он снова прикрыл их золотым покровом.

– Они спят здесь, – продолжал он нараспев, – все сто пятьдесят и еще трое, всего сто пятьдесят три человека. Когда я провожу ночь в этом месте, то я вижу, как призраки всех этих людей отделяются от их тел и скользят вдоль пещеры – мужья с женами и дети с матерями, – приближаясь, чтобы посмотреть на меня и спросить, когда вернется та девушка, чтобы взять свое наследие и предать их земле.

Бенита вздрогнула. Мрачная торжественность и вся эта сцена подавляли ее, и ей тоже уже начинали мерещиться привидения.

– Довольно, – сказала она. – Уйдем отсюда.

Они пошли к выходу, и умирающий белый Христос на кресте мало-помалу слился в одно пятно, потом совсем исчез в темноте, среди которой Он много поколений охранял покой мертвых, когда-то в отчаянии взывавших к Его милосердию и обливавших Его ноги слезами отчаяния.

Как она была рада, когда они наконец покинули это подземелье, наполненное привидениями, и снова увидели яркий, веселый дневной свет.

– Что ты видела? Что вы видели? – в один голос спросили ее отец и Мейер, заметив ее бледное и испуганное лицо.

Бенита опустилась на камень у входа в пещеру, и раньше чем она могла пошевелить губами, старый Молимо уже ответил за нее.

– Девушка видела мертвых. Дух, живущий в ней, навестил мертвецов, покинутых им много лет назад. Девушка воздала хвалу Белому Распятому на кресте, прося у него благословения и прощения, подобно тому как та, другая девушка, душа которой живет в ней, когда-то молилась ему на глазах моих предков, прося у него благословения и прощения, прежде чем броситься со скалы.

Молимо указал на золотой крестик, висевший на шее Бениты и прикрепленный к ожерелью, подаренному ей Тамасом на ферме Роой-Крантц.

– Теперь, – продолжал старик, – чары нарушены, уснувшие должны будут переселиться в другое место. Входите же, белые люди, входите, если не боитесь, и просите прощения и благословения, если вам это доступно; соберите все высохшие кости и возьмите принадлежавшее мертвым сокровище, если вам удастся его найти и победить проклятие, лежащее на нем и на всяком, кто его возьмет, кроме одного человека; сделайте это, если вы можете… если вы можете! Оставайся здесь, девушка, под нежными лучами солнца, а вы, белые люди, идите за мной; сходите за мной во мрак к мертвецам, чтобы искать то, что так любят белые люди!

Он снова скрылся в узком проходе, время от времени оглядываясь и призывая неохотно следовавших за ним путешественников. Теперь, в эту последнюю минуту, какой-то суеверный страх, исходивший от Мамбо, передался им и ясно выражался в их глазах.

Когда мистер Клиффорд снова вышел на воздух и Бенита увидела лицо своего отца, такое же бледное, как и ее собственное, то ей показалось, что прошло всего несколько минут, хотя в действительности истек почти час; все это время она просидела в полуобморочном состоянии, так как чувствовала себя потрясенной до глубины души всеми пережитыми ею впечатлениями.

– Где мистер Мейер? – поинтересовалась она.

– О, о нем не беспокойся: он снимает золотые украшения с несчастных умерших и сгребает их кости в угол пещеры.