на который съехались все монархи, свергнутые и несвергнутые владетельные князья, дипломаты и пр., сопровождался беспрерывными дворцовыми выходами, концертами, спектаклями, маскарадами, пирами и пр., вплоть до инсценировок недавних кровавых сражений. Рассказанный Кюстином инцидент, происшедший на балу между царственными супругами и рисующий «рыцарственного» Александра отнюдь не с рыцарской стороны, вполне вероятен. Надо вспомнить постоянное пренебрежительно-холод-нре отношение Александра к жене, которое в Вене должно было разнообразиться еще и другим чувством. Там после долгой разлуки Елизавета Алексеевна встретилась со своим первым любовником, князем А. Чарторыйским. Дневник последнего свидетельствует, что встреча эта прошла для обоих далеко не бесследно. В дневнике читаем: «Она всегда первый и единственный предмет. Обмен кольцами. Ее доброта, ее чувства иного рода… Я предостерег относительно его [Александра] мысли о примирении… Пишу к ней… Мой разговор с императором. Поднимаю материю о ней…» Отсюда можно судить о характере отношений между супругами в это время.

48

Уже с начала XIX века во Франции, в Англии, Италии и других европейских государствах стало широко применяться газовое освещение.

49

Должно быть, супруга владетельного князя Мингрельского Николая Дадиана, в 1803 году принявшего подданство России на правах вассального владетеля. В 1837 году, в бытность свою на Кавказе, Николай I останавливался у князя Дадиана и потом вспоминал: «Нас приняла княгиня, жена владетеля, огромная и дюжая, на которую стоило только посмотреть, чтобы увериться, что распоряжается всем она, а не тщедушный ее супруг» (Шильдер Н. К. Николай I. Спб., 1903. Т. 2. С. 749).

50

Здание биржи задумано и начато еще в 1784 году знаменитым Кваренги, проектировавшим строго деловую постройку. Осуществление его проекта затянулось надолго. В 1801 году постройка была разрушена и заменена эффектным сооружением архитектора Томона в античном стиле.

51

Лувр — величайшее парижское общественное здание, в котором собраны художественные ценности французского народа. Огромное по занимаемой площади (до 200 тысяч квадратных метров) и в течение более трех веков подвергавшееся постоянным перестройкам и достройкам, здание это в настоящее время подразделяется на «Новый Лувр» и «Старый Лувр». Последний — квадратный по плану, заключающий в себе такой же квадратный двор, — и имел в виду автор.

52

Когда осенью 1784 года Екатерина задумала путешествие в Крым, Потемкин срочными приказами спешил инструктировать местных губернаторов о том, как обмануть императрицу и создать у нее выгоднейшее впечатление о состоянии завоеванного края. Выехала Екатерина лишь через три года, так что у администрации оказалось много времени для подготовки. Успех был полный. По возвращении Екатерина писала Потемкину, что не перестанет говорить «о прелестном положении мест вам вверенных губерний и областей, о трудах, успехах, радении, усердии, попечении и порядке, вами устроенном повсюду». А французский путешественник маркиз де Линь, ехавший по следам Екатерины, тогда же писал: «Теперь я узнал, что значат искусные обманы: императрица, не будучи в состоянии выходить из кареты, должна верить, что некоторые города, коим она давала знатные суммы на построение, уже совсем кончены; между тем как мы часто находили сии же города без улиц, улицы без домов, дома без кровлей, окон и дверей. Императрице показывали одни каменные ряды, красиво выстроенные, одни колоннады губернаторских палат… В тех местах, по которым проезжала императрица, богатые декорации, нарочно для нее выстроенные, валились тотчас же после ее проезда».

53

Сравнение Николая I с Петром было тогда чрезвычайно модно («Семейным сходством будь же горд») благодаря обманчивому представлению о духовной мощи Николая. Но, спеша поставить его на одну доску с его пращуром, конечно, мало кто мог решиться противопоставить Николая всем остальным монархам, получившим от Кюстина наименование «ненастоящих властелинов».

54

Великая княгиня Елена Павловна (1806–1873), урожденная принцесса Вюртембергская. Ученица Жуковского и Плетнева, она была женщиной высокоодаренной, интересной и образованной, выгодно отличаясь от прочих членов царской семьи. Даже Пушкин почитал ее «умной женщиной». После своего несчастного пожалования в камер-юнкеры он представлялся Елене Павловне и потом писал жене: «Я поехал к ее высочеству на Каменный Остров в том приятном расположении духа, в котором ты меня привыкла видеть, когда надеваю свой великолепный мундир. Но она так была мила, что я забыл и свою нещастную роль и досаду». Не в пример своим высоким родственникам, Елена Павловна умела ценить искусство, и в особенности литературу. Она была близка с Жуковским, Тургеневым, Плетневым, Одоевским. Последний рассказывал, что она «вечно училась чему-нибудь» (Русская старина. 1907. № 1. С. 54). Когда Пушкин лежал на смертном одре, Елена Павловна, единственная из членов царской семьи, сумела понять, какая несравненная потеря ждет Россию. Жуковский вспомнил, что «великая княгиня, очень любившая Пушкина, написала ко мне несколько записок, на которые я отдавал подробный отчет ее высочеству, согласно с ходом болезни». Позднее такое же участие Елена Павловна проявила и к делу музыкального образования в России, будучи в теснейшей дружбе с А. Г. Рубинштейном.

55

София Гэ (1766–1852), французская писательница, аристократка по происхождению и по вкусам. Она является автором ряда романов, посвященных мастерскому описанию дореволюционного общества и беспечной парижской жизни времен Директории. Ее дочь, Дельфина, в замужестве Жирарден (1805–1855), дебютировала в качестве поэтессы, а в 1830-х годах обратилась к романам, новеллам и трагедиям. Ни та ни другая, конечно, никак не могли быть отнесены к числу первых величин французской литературы. Но зато о них можно было безбоязненно говорить при дворе русского императора, ненавидевшего современную Францию.

56

Отношение правительства к современной французской литературе было резко отрицательным и подозрительным. Оно вытекало из общего недоверия к Франции, особенно усилившегося в начале 1830-х годов. Бенкендорф глубокомысленно внушал Николаю 1, что вообще «с самой смерти Людовика XIV французская нация, более испорченная, чем образованная, опередила своих королей в намерениях и потребности улучшений и перемен; что не слабые Бурбоны шли во главе народа, а он сам влачил их за собой». Подобными взглядами и определялось отношение правительства к французской литературе, подвергавшейся жестоким гонениям в России. В 1830 году была закрыта «Литературная газета» Дельвига за помещение незначительных стихов Казимира Делавиня. В дневнике 1830-х годов цензора А. В. Никитенко содержится множество подобных любопытных фактов. Так, в 1831 году цензура затруднялась пропустить перевод «Адольфа» Бенжамена Констана только из-за имени автора. В 1834 году министр лично запретил «Собор Парижской богоматери» Гюго. Через год Никитенко угодил на