и плыл вниз по Луаре вплоть до самого Орлеана, а оттуда уже лошадьми добрался до Парижа. Путешествие давалось ему с трудом, он ехал совсем больным, но тем не менее внимательно приглядывался к окружающему.

В Париже Кампанеллу радостно встретили его почитатели. Он временно поселился в доме, принадлежавшем брату Ноаля. Он вызывал всеобщее любопытство, знаменитый ученый, просидевший в тюрьмах инквизиции тридцать три года.

Джулио Мазарини, будущий кардинал и всесильный правитель, начинал свою деятельность во Франции с того, что, выполняя секретные инструкции Рима, установил за Кампанеллой тайную слежку и принялся его всячески травить. Урбан VIII не довольствовался наличием в Париже обычного нунция, которым был тогда Болоньетти, и направил туда нунция экстраординарного – Мазарини.

Кампанелла еще не успел приехать в Париж, а кардинал Барберини уже послал Болоньетти письмо, где требовал принятия неотложных мер. Он характеризовал Кампанеллу как «мятежный ум» и предупреждал, что надо любыми средствами помешать ему печатать книги. «Позаботьтесь заиметь, – приказывал кардинал Барберини, – какое-нибудь доверенное лицо в том месте, которое будет назначено Кампанелле для жительства; обеспечьте, чтобы это лицо завязало с ним дружбу и знало бы его мысли о том, что он намерен писать». Кардинал Барберини выразил уверенность, что нунций «сознает всю важность дела и поэтому не даст Кампанелле заделаться ересиархом». Неослабный надзор над опаснейшим вольнодумцем был крайне необходим. Но это показалось кардиналу Барберини недостаточным. В своих последующих инструкциях обоим нунциям он настаивал, чтобы они попытались под любым благовидным предлогом добиться высылки Кампанеллы из Парижа. Это было бы большой удачей упрятать Кампанеллу в какой-нибудь отдаленный монастырь, где он будет под надзором иезуитов, где ему не дадут книг, где настоятель будет выполнять роль тюремщика. Кардинал Барберини уже имел на примете такие монастыри в Авиньоне и Провансе. Но он рассчитывал и на худшее: если нельзя будет выслать Кампанеллу и он останется в Париже, то надо держать его подальше от двора и по возможности ограничить круг лиц, с которыми он будет общаться.

Следовало пустить в ход все средства, чтобы дискредитировать Кампанеллу в глазах французов. Инструкции, присылаемые из Рима, пестрели этим словом: «дискредитировать». Казалось, что это стало навязчивой идеей кардинала Барберини. И оба нунция старались как могли. Они не гнушались ни подкупом, ни угрозами, ни шантажом. Они клеветали на Кампанеллу и старались отвадить от него друзей. Болоньетти умудрился узнать от Пьера Руффи, которому так доверял Пейреск, о всех обстоятельствах поездки Кампанеллы из Экса в Париж.

Кампанелла не сомневался, кто наносит ему удары исподтишка, но не подавал и виду, что знает истинных вдохновителей травли. Он осторожно и умно противодействовал проискам нунциев и в то же самое время писал в Рим хитрые письма, где называл папу своим защитником и просил, чтобы ему выплачивали пенсию. Ему очень нужны были деньги: в тюрьмах Неаполя голодали десятки его земляков.

Сразу же после прибытия в Париж он должен был явиться к папскому нунцию, но он не торопился это делать. Ему совсем не улыбалась перспектива быть запрятанным в какой-нибудь монастырь. Он направил Болоньетти записку с извинениями, сослался на тяжелую болезнь ног, которая мешает ему выходить из дому, и на отсутствие подходящей одежды, поскольку его багаж все еще оставался в Риме. Он нарочно оттягивал визит, а тем временем его друзья хлопотали у Ришелье об аудиенции. Он не хотел, чтобы его дальнейшей судьбой распоряжались слуги кардинала Барберини. Встрече с первым министром Людовика XIII он придавал большое значение. Ришелье согласился его принять. Свидание произошло в Руэле, в резиденции Ришелье. Кампанелла сумел произвести на фактического правителя Франции сильное впечатление. Он дал ему почувствовать, что может быть очень полезен в качестве политического советника. Он всю жизнь борется с испанским владычеством и знает, насколько слабы позиции испанцев в Италии. Ришелье отнесся к нему очень милостиво. Он подарил ему от имени короля шестьдесят дублонов. Надо же поддержать такого заклятого врага Испании, у которого к тому же столько тайных и явных сторонников в Неаполе. Когда речь зашла о том, в каком из монастырей Кампанелла будет в дальнейшем жить, ему не стоило большого труда получить от Ришелье разрешение остаться в Париже. Кардинал не имел ничего против того, чтобы Кампанелла поселился в доминиканском монастыре, расположенном на улице Сен-Оноре.

Нунции были поставлены перед свершившимся фактом. Они не в силах были отменить приказа кардинала. Несколько дней спустя после беседы с Ришелье Кампанелла нанес визит Болоньетти. Нунций сделал ему строгое внушение и распорядился не отдавать в печать ни одной рукописи без его личного дозволения. Кампанелла не возражал. Он еще раз извинился за запоздалый визит и заверил Болоньетти, что сразу же поспешил навестить его, как только ему позволили это сделать его старые больные ноги.

На Кампанелле висел большой лионский долг, который ему нечем было погашать, но тем не менее почти все деньги, полученные в подарок от короля, он тут же послал в Неаполь сидящим в тюрьме землякам.

В Париже Кампанелла чувствовал себя значительно лучше, чем в Риме. Он многое бы отдал, чтобы Галилей был рядом с ним. Он писал об этом Роберто, а тот пересылал его приветы и добрые пожелания узнику в Арчетри. Находясь в Париже, Кампанелла продолжал думать о родине. Он делал все, что мог, чтобы мысль о необходимости помочь итальянцам в их борьбе с Испанией овладела умами представителей влиятельных французских кругов. В беседах с политическими деятелями, учеными и придворными он без устали доказывал, что король должен послать свой флот – и чем быстрее, тем лучше! – к берегам Неаполитанского королевства. Это предприятие не будет стоить Франции много сил – недовольство испанским владычеством достигло предела и как только военные корабли освободителей высадят десант, поднимется весь юг Италии.

Людовик XIII высказал желание лично поговорить с Кампанеллой. Визит к королю прошел как нельзя лучше. Беседа была очень оживленной, несмотря на то, что Кампанелла говорил по-итальянски. Король не поскупился на знаки благорасположения. Он обещал ему свою защиту и помощь и сказал, что прикажет выплачивать ему пенсию.

Ясно, что не из любви к философии Людовик принял с почестями нищего эмигранта. Он видел в нем смертельного врага Испании и считал, что в будущем Кампанелла может быть полезен. Денег, обещанных королем, пришлось ждать очень долго: военные расходы вконец опустошили казну. Однако приемом короля Кампанелла остался доволен. Милостивое отношение Людовика помогало ему бороться с тайными кознями, чинимыми Мазарини и Болоньетти.

Он очень нуждался. По его собственным словам, он жил «благотворительностью и славой». Но не только поэтому ему