– Не иначе в рабах мужика держите, чем это вы его так запугали, здороваться не хочет?

Мужик лениво потянулся из своего угла, подал руку, и Андрей разглядел, что лет ему под сорок, лицом белый – значит, не местный, городской.

Парни откровенно засмеялись – не жалуют рыбаки случайных помощников, напрашивающихся на день-другой подсобить омуль из сетей выбирать. Заработанную пайку отдают не жалеючи, но и лишнего не передадут. Андрей понял, что угадал, и по-свойски втиснулся в компанию – чего ему стесняться, вольный человек. Гошка сунул руку под лесенку, вынул оттуда бутылку, перебросил с руки на руку.

– Полдень, а у нас ни в одном глазу, день потерян, – безмятежно улыбнулся Андрею. – Непорядок. А мы сегодня славно черпанули, сами не ожидали – омуль в большое море уходит, а надо же, привалило напоследок.

– Эх, говорил я тебе, бригадир, ставь оба конца у косы, а тебя вглубь понесло. Вот и намотали сети на винт.

– Не напоролись бы, если шевелились бы. Хотел подстраховаться. Зато у берега привалило, замучились выщелкивать, никак, нерпа ночью подогнала косяк…

Парни разомлели после первой же порции и теперь беззлобно переругивались, заново переживали рыбалку.

– Да ты ешь, закусывай что Бог послал, – время от времени спохватывался Гошка, и Андрею приятно было осознавать, что относятся к нему парни, как к своему.

– Мы тут недалеко заночевали, хотели пораньше управиться, да провозились, пока сеть распутывали. И как я не усмотрел за этими охломонами, – сердился бригадир, но так, вполсилы – улов богатый, но все же проскальзывали в охрипшем голосе недовольные нотки, отголоски утренней разборки: шуточное ли дело – испластать новую сеть.

– Сюда завернули, нашли добрых людей, а они не дали пропасть, – потянул Гошка из-под лесенки вторую бутылку, первой хватило на раз разлить. – А ты чего, студент, не пьешь? Не бойся, на всех хватит, у нас тут еще есть, – рассмеялся он. – Помню, помню, что не уважаешь водочку, так и не пересмотрел себя?

– Я ведь к вам еду на работу устраиваться, хорош буду, если заявлюсь к начальнику на расписях, – заявил Андрей.

– Так ты что, уже институт закончил? – удивленно округлил птичьи глаза Гошка и глянул на часы. – После расскажешь, на какой тебя пост назначили. Саня, заводи!

Моторист протопал по гулкой палубе, глухо заворчал двигатель, бот дрогнул, как норовистая лошадь, отцепился от причала и, вспенивая воду за кормой, подался в море. Парни вынесли наверх свой стол, не нарушая сервировки, и расположились вокруг него на солнышке. Моторист Саня поставил судно на «автопилот» и присоединился к команде. Мотобот шел себе помаленьку, ровно потукивал двигателем, скользил по густой воде мимо бурых скал, огибая отмели, и скоро вырвался на простор, устремился напрямки к далекому еще поселку.

– Если еще по кружке тяпнем, можем вскарабкаться на ту вон гору, по суше пойдем, – с опаской посмотрел на близкий берег и разомлевших рыбаков Андрей.

Парни в ответ лишь похохатывали, снисходительно поглядывая на городского человека. Он явно не понимал, сколько и чего можно выпить посреди студеного моря и какой у них надежный бот, который, лишь понукни, сам пойдет, если, конечно, не выскочит из узкого ущелья злая сарма, как черт из табакерки. Андрею было не по себе, терпел неудобство от того, что пил с парнями в разгар рабочего дня, к чему был не приучен и не хотел привыкать, противилась этому его натура. И клял себя за малодушие, да понимал, что в чужой монастырь со своим уставом лучше не соваться.

– Так ты говоришь, к нам на постоянное место жительства определился? – вернулся Гошка к разговору, забытому за хлопотами.

– Егерем назначен, заказник тут у вас будет создаваться…

– Республиканского значения, – поддакнул Саня. – Наслышаны. Петьку Шишигина вроде хотели на место бывшего егеря поставить, да, видно, передумали, тебя прислали. Как-то ты быстро выучился.

– Бросил я учебу, – ответил Андрей и, не дожидаясь расспросов, коротко пересказал свою историю.

– Выгнали, значит, – понял Гошка или только вид сделал, подозрительно задумчивый стал. – Может, зря ты забунтовал, утерся бы, доучился как-нибудь. Задумал свалить таких зубров, они мимо тебя промчались, как паровоз, и не заметили, как стоптали.

– Не ясно, что ли? – озлился Андрей. – Слаб в коленках оказался, ничего не смог доказать. Протокол уплыл, ребят замолчать заставили, они меня еще и уговаривали: подумаешь, мешок рыбы, не убили же никого. Кто бы меня выгнал, сам ушел. Охота была ректору на неприятности нарываться, чем меньше шума, тем лучше. Стыдно стало людям в глаза смотреть, противно.

– Подумаешь, ограбили они тебя, что ли, мужики-то, ну, взяли немного рыбки. Тебе-то что, – повысил голос Гошка и, заметив колючий взгляд Андрея, подытожил: – Если один остался, значит, где-то промашку дал. Не может быть так, чтобы ты прав был, а все другие по уши в дерьме.

– Ты что ж, оправдываешь браконьеров?

– Оправдываю, не оправдываю, какое мне до них дело, попадаться бы не надо, и этого городские делать не умеют…

Андрей видел, что разозлил Гошку, но тот держался, особо не горячился.

– Надоело подделываться под кого-то. Хочу жить по совести. Не унижаться ни перед кем, не бояться. Не по-людски же живем, разве не видишь? Ну как тебе втолковать? Допустим, пришел ты в ресторан, сел за столик, подходит официант…

– Пришел это я, значит, в ресторан, – ухмыльнулся Гошка во весь рот, и парни покатились со смеху. В самом деле, меньше всего могли они представить своего бригадира за ресторанным столиком, такого, как сейчас, – чумазого, небритого, с обгоревшим на солнце лицом. Но Андрей, занятый своими мыслями, пропустил мимо ушей их смех.

– …Сидишь, чего-то боишься: то ли попросит он тебя вон, то ли швырнет тарелку на стол так, что есть не захочешь, да недовольство выскажет: не то берешь, не то пьешь, мало платишь. Не хамить же в ответ. Откуда сидит в нас это чувство? – говорил Андрей жестко, напористо.

Парни прекратили скалить зубы, с любопытством прислушивались.

– Я как-то справку в конторе получал – так один к одному. Пришел, стою, мнусь, и знаю, что обязаны мне ее дать, а вроде клянчу, – подал голос Гошка. – Тут ты, Андрюха, прав. И что обидно – помыкает нами шелупонь разная. Набилось ее в кабинеты – не протолкнешься, сидит за столом ни то ни се, руки цыпок не пробовали, права качает. Что-то не так в нашей жизни устроено. А с ресторанами у меня, сам понимаешь, отношения смутные, мне бы чего попроще похавать, главным образом закусить. Но тебя где-то понимаю: в город приедешь, надо в такси садиться, трешь-мнешь, неудобно, думаешь – чего это я к занятому человеку пристал? Е-мое, кто кого обслуживает?

И вновь Андрей поймал себя на мысли: неладно начинается его новая жизнь, к которой так жадно стремился, да, оказывается, не смог оставить, тащил за собой хвост прошлых обид и неудач.

Андрей привалился спиной к мокрым ящикам и прикрыл глаза, ощущая всей кожей, как холодит тело, залетая с обоих бортов, ветер. Парни сменили пластинку, разговор пошел вскачь, понесся как черт по кочкам, перескакивая с пятого на десятое.