Узнав о его согласии, Йёю понял, что сам Айн-Ши-Ча заглядывает ему через плечо. Лучшего места и времени для встречи и спокойной беседы и желать было нельзя. Храмы Чшарцша’ш могли рассматриваться, как лучшее место для интимной беседы, потому что они принципиально не прослушивались. Это во-первых, а, во-вторых, феномен присутствия в храме был интересен тем, что, по определению, находясь на виду у всех, ты всегда имел возможность уединиться с любым другим присутствующим, чаще все-таки с присутствующей, и никто не заметил бы этого, потому что просто не обратил бы внимания. Естественное не бросается в глаза, ведь так?

Йёю не стал смотреть на то, как лишается девственности будущая ректор Тхоланской Академии, таких сцен он видел в этом храме достаточно, чтобы знать – ничего интересного ни для Ё, ни для юной Тчу, ни для зрителей не будет. Рутина ортодоксального видения мира, и ничего более. Йёю провел немного времени сначала с одной малознакомой девушкой, пришедшей сюда в поисках приключений, а потом с другой, на этот раз хорошо ему знакомой – третьей женой его собственного отца – и наконец, улучив момент, перехватил Ё, спускавшегося в одиночестве от верхних бассейнов к нижним.

Ах, как славно они поговорили в тот день! Какая интересная, по-настоящему сложная и поучительная во всех смыслах беседа построилась во взаимодействии с Ё. Ё, которого Йёю до того лично почти не знал, оказался тонким и воспитанным собеседником, способным строить диалог сразу на двух уровнях, вплетая в него дивный орнамент третьего уровня – подтекста. Йёю даже стал сомневаться в собственных выводах, встретившись с замечательным примером истинно аханской образованности, но факты упрямая вещь, не так ли? И в конце концов, они пришли к некоторому взаимопониманию, которое должно было еще созреть, конечно, и наполниться содержанием, но уже теперь сулило обеим сторонам немалые выгоды.

Из храма Чщарцша’ш Йёю унес с собой два чувства, достойные быть запечатленными в самых секретных разделах его «архива»: чувство симпатии к Ё Чжоййю, кем бы ни был на самом деле этот человек; и чувство удачи, которую Щедрая Богиня «положила прямо в его кошелек». Увы, если первое из этих чувств могло еще длить свое существование хотя бы в сфере светлых воспоминаний, то второе… Через несколько дней из сводки обер-префекта империи Йёю узнал о трагической гибели его светлости среднего Ё и других находившихся на борту его яхты лиц.

Семьдесят лет после этого Йёю задавал себе вопрос, что это было? Он провел тщательное расследование. Он не жалел ни людей, ни денег, но в данном случае продвинулся ничуть не дальше, чем полиция и страховое общество, изучавшие, каждый по отдельности и со своей точки зрения, трагедию, случившуюся в небе далекой планеты. Йёю оставалось лишь признать, что или все было именно так, как утверждала полиция, или здесь имела место игра такого уровня, что даже он не мог сделать в ней своего собственного хода. Со временем Йёю стал все больше склоняться к первому варианту, но теперь, когда Ё неожиданно вернулся – через семь десятилетий! – он вынужден был пересмотреть свои прежние выводы. А вопрос, волновавший его тогда, теперь обрел новый смысл и новый контекст. Итак, что же произошло тогда, семьдесят лет назад?

За прошедшие недели осторожно активированная сеть никогда официально не существовавшей Собственной информационно-аналитической палаты двадцать третьего императора Ахана принесла Йёю немало материала для размышлений. Во-первых, без особого удивления, впрочем, он узнал, что делом Ё занимаются одновременно полиция, Железная Башня и контрразведка флота. О результатах флотского и полицейского расследований он был осведомлен. О выводах Железной Башни ему сообщила Цо.

Йёю взглянул на женщину, опередившую его на несколько метров. Сейчас она рассматривала «Золотую мозаику» – сорок третье совокупление Сцлафш: принцесса и Младший Лев – и была погружена в свои мысли, а были или не были эти мысли связаны с содержанием картины, знать Йёю было не дано. «Во что же мы играем с тобой, сладчайшая Цо?» Или это Башня играет с ним? А смысл?

Йёю любил загадки, но эту следовало оставить на потом.

«А дело Ё? – спросил он себя. – Не из того же ли оно ряда, что и явление Цо?» И не следует ли и его «записать» в загадки, которые будут конечно же решены, но не теперь, а тогда, когда он узнает больше? И все-таки не думать о Ё он сейчас не мог.

Итак, что же узнали дознаватели? О, они узнали многое, и все это многое непротиворечиво указывало на то, что его светлость Ё и его друзья и в самом деле провели семьдесят лет в стазисном поле. Если это правда, то «анализ» Йёю, сделанный им, чтобы оказать услугу вернувшемуся с Посмертных полей сероглазому, мог оказаться близок к истине. В конце концов, два заговора могли наложиться один на другой, и Ё мог пострадать не из-за своей принадлежности к Легиону, а из-за того, что его Маска участвовала в сложных династических играх империи. В этом случае его спутники почти стопроцентно оказывались именно теми, за кого себя выдавали, вернее, кем были на самом деле. Данные Йёю такому выводу не противоречили – он успел проверить их биографии – и то, что творилось вокруг Ё и полковника, показывало, что и другие силы признали в них их же самих. Впрочем, именно то, что клан Ё так резко отреагировал на возвращение среднего Ё, ставило под сомнение и полковника и остальных. В конце концов, Йёю как никто другой знал, что при должном умении и достаточных средствах обмануть можно любого. Наверное, даже богов.

А вот если это был обман и вся история со стазисом была придумана и залегендирована, тогда многое обретало совсем иной вид и смысл. Во-первых, это означало, что и графиня Нор, и младшая Йя, и полковник Вараба – все они были и есть – люди Легиона. А во-вторых, это значит, что Легион жив. Вот это и было главным, хотя не менее интересным было бы узнать, кто они такие? Ну не ратай. Этими историями могли развлекать кого угодно, но только не Йёю. Нет, они не ратай. И цвет кожи не совпадает, и стиль не тот. Да и не было у Федерации таких возможностей, чтобы внедрить так много агентов на такой высокий уровень. Конечно, какие-то игры с Легионом у ратай быть могли. В это как раз поверить не трудно, и все же официальная версия переворота была для Йёю слишком примитивной, чтобы в нее поверить. Что-то там было гораздо более сложное и неординарное. Но об этом потом. А вот кто же они на самом деле, аханки или существа из иного мира, о котором никто ничего не знает, узнать было бы небезынтересно. Этот вопрос следовало держать под рукой. Ответ на него был мощным оружием сам по себе.

А Легион? То, что что-то от Легиона да уцелело, было ясно и так. Камни. Вот ключевое слово. Камни представляли огромную ценность сами по себе, но в умелых руках и при должном расчете являлись мощным инструментом, возможности которого были гораздо шире, чем примитивное «техническое» использование. Гораздо шире.

Они благополучно миновали Великий Перелом – последнюю двадцатипятиметровую лестницу с крутизной, приближающейся к сорока градусам, и вышли к подножию Печальницы – десятиметровой гранитной статуи, изображающей Сцлафш, оплакивающую последнего спутника. Младший Лев был убит под стенами Тхолана, и что творили в столице солдаты принцессы, не только с ее позволения, но и по ее прямому приказу, не любили вспоминать даже нынешние, ревизионистски настроенные историки. Йёю читал когда-то мало кому известную хронику того времени. Безвестный хронист писал скупым и сухим языком делопроизводителя, но от подробностей, приводимых им, волосы вставали дыбом даже у такого прожженного циника, каким с ранней юности являлся Йёю. Впрочем, адепты культа Чшарцша’ш по вполне понятным причинам предпочитали вспоминать совсем другой эпизод: гибель в бою самого младшего из спутников принцессы и единственного Льва среди ее приверженцев.