Второе. Слушающему приходится воссоздавать содержание, передаваемое ему говорящим, опираясь на собственный душевный багаж. Он уже потому не может его воспроизвести в своей душе в полном соответствии с содержанием, из которого исходил говорящий, что его внутренний мир всегда индивидуален, всегда своеобразен, всегда специфичен. Адекватность передаваемого содержания по этой причине теряется в какой-то мере в интерпретации.

Отсюда следует: полного взаимопонимания между людьми быть не может. Ему препятствует знаковая и интерпретационная природа языка. Что же остаётся? Молчать. Чтобы сохранить свой внутренний мир во внеязыковой чистоте.

Молчание – золото. Но без общения человек жить не может. Место внешней речи всегда готова занять внутренняя. Последняя в нашей жизни явно преобладает над первой. Но даже и внутреннюю речь мы, как правило, ориентируем на предполагаемого слушающего или читающего. Отсюда изнуряющие внутренние диалоги и муки творчества.

Стремление к социализации, к единению с себе подобными – сущностный признак человека. Сплошь и рядом он натыкается на непонимание, но даже и схимнику не удаётся стать полным молчальником. Он общается с Богом – в расчёте на Его понимание.

Полное взаимопонимание между людьми невозможно. Таков наш удел. Но отсюда не следует, что мы, люди, в состоянии отказаться от самой идеи о единении друг с другом через общение. Мы не можем, в частности, отказаться от стремления к построению единой научной картины мира.

Построение единой научной картины мира невозможно, если общение в области науки не будет иметь успеха, если оно не будет приводить учёных к единению. Назову здесь пять факторов, которые как чума, угрожают научной коммуникации.

Первая чума науки – отсутствие единого мировоззрения, в качестве которого может и должен выступать только универсальный эволюционизм.

Вторая чума науки – устрашающая мизерность учёных, сумевших сказать своё слово в науке, сумевших создать собственную, оригинальную концепцию. В сознании же большинства – концептуальная пустота, хаотически заполняемая чужими идеями преимущественно иностранного происхождения.

Третья чума науки – полное отсутствие интереса к работам ближнего своего. Даришь книгу и понимаешь, что её чтение закончится на дарственной надписи и оглавлении. Поставят её на полку и похоронят в ней, горемычной, все твои муки творчества, все твои бессонные ночи, все твои изящные формулировки и прозрения. Никто их не заметит и спасибо не скажет. Исключения – не в счёт. Между тем в каждом из нас – неиссякаемая жажда признания. Как горько звучат слова Николая Михайловича Амосова, нашего великого хирурга и учёного, которые он написал в конце своей долгой жизни: «Одно только нужно воспитать в себе: не притязать на признание. Ценить мышление само по себе»! (Амосов Н. М. Энциклопедия Амосова. Алгоритм здоровья. Донецк: Сталкер, 2002. С. 578).

Четвёртая чума науки – наукообразие. Им страдает сейчас чуть ли не каждая диссертация. Лучший способ создать иллюзию научности – навставлять в диссертацию как можно больше терминов. Например, вот так: «Научная картина мира в интериоризованном, объективированном виде подвержена влиянию формирующего её языка. Принцип языковой относительности обусловливает организацию научных описаний, поэтому “объективность” научной картины мира в современном научном дискурсе должна интерпретироваться как относительный параметр». Почему об этом же не сказать проще и понятнее?

Пятая чума науки – невежественный отзыв. Особенно вредоносен он для молодых учёных. Одно дело – доброжелательный отзыв, написанный настоящим учёным, но совсем другое – написанный лжеучёным, симулякром от науки, который прикрывается при этом научной степенью. Чтобы лишний раз самоутвердиться, такой рецензент самоуверенно изрекает поучения, рекомендации, наставления, советы; с учёным видом знатока указывает вам, что целесообразно и что нецелесообразно, какую работу ещё следовало бы привлечь… Да и где ему набраться научной этики, если кругом деградация – скрытая или явная злоба, скрытая или явная зависть etc., а главное – скрытое или явное невежество – не только в науке, но и в искусстве, в политике – повсюду? Где ему, если он к тому же – си-мулякр? Поистине прав был Карел Чапек: «Одно из величайших бедствий цивилизации – учёный дурак».

Немного в моей жизни было отрицательных отзывов, но время от времени они мелькали в моём воспалённом сознании. Особенно памятен отзыв о моей первой серьёзной статье – о Вилеме Матезиусе. Её послали одной учёной даме из Иркутска в Томск. Письменного отзыва мы от неё не получили, но по телефону она сказала запоминающиеся слова: «Если автор уже не молод, пусть уходит на пенсию. Если он молод, пусть уходит из науки». Через некоторое время эта статья без каких-либо изменений появилась в Москве в «Филологических науках» (1986, № 1). Отзыв о ней написал Юрий Сергеевич Маслов – заведующий кафедрой общего языкознания ЛГУ.

Но большая часть омерзительных отзывов о моих статьях и книгах были анонимными. Отсутствие фамилии под ними, надо полагать, действовало на их тайных авторов вдохновляюще. Одно дело – самому написать книгу, но другое – покочевряжиться над чужой. К. Чапек на этот счёт сказал следующее: «Если не можешь сделать сам – по крайней мере, помешай другому».

Ни о каком взаимопонимании между людьми науки мечтать не приходится, если её представители сплошь и рядом говорят на разных языках. Язык рассыпается на множество научных диалектов. Он теряет своё единство, а стало быть, служит разобщению, а не единению.

Итак, под эволюционной этикой автор этой книги понимает науку об эволюционном смысле человеческой жизни. Этот смысл заключается в максимальном участии человека в развитии культуры. Вот почему эволюционный смысл жизни можно назвать также культурогеническим (очеловечивающим).

Наибольшим очеловечивающим потенциалом обладает духовная культура. Она имеет свои идеалы. К ним относятся – безверие (религия), истина (наука), красота (искусство), добро (нравственность), справедливость (политика) и единение (язык). Движение к ним – шестеричный путь к очеловечению. Он состоит в атеизации, сциентизации, эстетизации, морализации, политизации и лингвизации.

Эволюционные идеалы ведут к Человеку, а инволюционные (вера, ложь, безобразное, зло, несправедливость, разобщение) – к животному. Инволюционисты анимализируют человека, т. е. превращают его в животное. Они подменяет культурное начало в человеке (человечность) на его биологическое начало (животность). Иначе говоря, в определении сущности человека они отдают предпочтение биологизму перед культурологизмом.

Е. Н. Трубецкой писал о биологизме: «Здесь биологизм сознательно возводится в принцип, утверждается как то, что должно господствовать в мире. Это – неслыханное от начала мира порабощение духа – озверение, возведённое в принцип и в систему, отречение от всего того человечного, что доселе было и есть в человеческой культуре. Окончательное торжество этого начала может повести к поголовному истреблению целых народов, потому что другим народам понадобятся их земли» (http:// www. i-u. ru/biblio/archive/trubeckoy_umosrenie).