Стоя на кухне, закусила ребро ладони. До боли. Но слезы все равно покатились. Это был мой дом. Здесь все пропитано моим. Ощущением счастья, тревоги, радости и горечи.

Достала из кармана нагретое судорожно сжатыми пальцами кольцо, положила на край широкого кухонного островка, едва слышно прошептав:

– Прости меня, пожалуйста.

– Кольцо надень, Джокер. – Позади спокойно и безапелляционно.

Резко обернулась. Яр стоял, оперевшись плечом о косяк, скрестив на груди руки, устало глядя на меня.

– Ты же сказал…

– Илья заметил, что ты его сняла. Позвонил и сообщил, чтобы я знал, что зря сняла. Перенес все планы – жена домой возвращается.

Посмотрела в пол, уговаривая себя прекратить. Уговаривая себя успокоиться и перестать реветь, подавляя всхлипы и дрожь, сотрясающие тело. А он направился ко мне. Закатив глаза, пока я исподлобья, абсолютно затравлено смотрела на него и отступала. Пока не уперлась в кухонный островок, а он не прижал к себе. Учащенное сердцебиение в унисон. Мои слезы страха и неверия, вины и надежды. Скрюченные ледяные пальцы сжимают ткань рубашки его на спине. Пока меня бьет изнутри. Разбивает весь смрад. От ощущения его губ, прижимающихся к темечку, теплого дыхания, силы его рук, держащих меня, бьющуюся в истерике. До истощения. До бессилия.

– Буфер в Европе не только для моих людей. – Негромко произнес Яр, слегка приседая, чтобы подхватить и посадить меня на столешницу островка, чтобы глаза в глаза на одном уровне. – Из системы я решил выйти после конфликта с отцом. – Невесело хмыкнул на мое неуверенное и дрожащее «но ты же говорил, что нель..» и перебил, – конечно, нельзя. Формально я в ней так и буду, а по факту делегировал своим людям полномочия и натаскал, как и что делать в любой ситуации, потом планировал поговорить с начальством и махнуть за бугор, якобы, сеть нашу там плести, есть у меня там выходы на некоторых интересных личностей, ну, знаешь, эти покеры в Англии и прочее... Я планировал начать разговоры с Марвином в январе, к середине апреля получил бы добро, но мне сначала проект одобрили и денег дали, то есть до марта надо было отложить и переехать мы смогли бы только в июле… а тут еще Конь на горизонте загарцевал, пидорас, блять… Теперь только через год, мне нужно все стабилизировать. Переедем в Европу. Периодически оттуда буду плакать, мол, простите, стараюсь, как могу, но тут мир другой. Они тупые, они в это поверят. Раз в три-четыре года смена места жительства, лет пятнадцать так поживем, потом отъебутся насовсем. Я готовил Вадима вместо себя. Он думает, что он хочет в системе остаться, думает, что я не знаю, что он хочет в ней остаться только потому, что мне нужно выйти. Он очень умный человек, но иногда пиздец какой тупой и считающий меня таким же, видимо. Я его тут не оставлю. Постепенно подготовлю ему приемника и перетяну за собой. Мы выйдем из системы. Мы все. – Протягивая руку и касаясь пальцами моего лица, тихое и глупое,  – составишь компанию, Истомина?

Истерично хихикнула и рванула к полуулыбающимся инопришеленским губам.

Ноябрь – декабрь, 2019