Когда они ушли, я вышла на балкон. Я видела, как они садятся в большую белую машину, не такси. Дверцы открывал приземистый курчавый мальтиец, очень парадно одетый. Кажется, мальтийцы больше, чем сами англичане, соблюдают британские традиции, любят одеваться на работу чопорно и торжественно: я вспомнила официантов в ресторане, да и клерки нашей гостиницы одеты как с иголочки, – вряд ли это случайная дань стилю. Может, в этом – уважение к самому себе?

Итальянцы тоже заметили меня и опять все дружно помахали мне рукой. Тонино же высунулся в люк на потолке машины. Мне показалось, что он был не прочь залезть на крышу, но мать затянула его обратно. И когда машина отъезжала, из люка торчала светлая, энергично вращающаяся голова с веселыми глазками.

– Пока! – закричал мне мальчик поанглийски. – Ciao![9]

Утром я проснулась оттого, что в комнате сильно и приятно пахло розами и еще чемто, терпким и приятным. Я открыла глаза и увидела распустившийся букет. Как приятно… Казалось бы – что тут такого, обычная человеческая благодарность… Но ведь папа Тонино и так догнал меня тогда на улице. Им показалось мало, они еще и цветы принесли, и игрушку. И ведь разыскали меня както! Я погладила мишек, которых усадила вчера на тумбочку около кровати. Вот самый главный мальтийский сувенир и найден… Мишки коала живут, конечно, совсем на другом континенте, подозреваю, что в Австралии. Но какая разница…

Я решила подрезать розы, как всегда делает моя мама, чтобы они дольше стояли, и достала из середины букета конверт с открыткой, которую ночью или, вернее, очень ранним утром, когда приезжали итальянцы, забыла прочитать.

Дорогая Александра! – было написано поанглийски от руки. Я читала с некоторым напряжением, потому что многие буквы были написаны непривычно. – Еще раз благодарим Вас. Я прекрасно понимаю, что могло бы быть, если бы не Вы. Значит, ангел Тонино летал гдето рядом и привел нам Вас. Без сына наша жизнь была бы просто бессмысленной и невозможной.

Мы хотели бы сделать Вам такой подарок, чтобы и Вы тоже помнили о нас долго, так же, как будем помнить мы. Самый лучший подарок для нас был бы, если бы Вы приехали к нам и погостили у нас – неделю, две. Мы будем ждать Вас.

Что подарить Вам, мы думали с Джулией долго, и поняли, что выбрать очень сложно. Мы не знаем, что вы любите, какой у вас дом, есть ли дети…

Нам не составило труда найти Вас, не так много русских туристов с таким именем отдыхает сейчас в Слиме.

Примите нашу благодарность, надеемся, Вас не обидит такая простая и очевидная ее форма, и, пожалуйста, приезжайте в гости.

Александр и Джульетта Тонини и их прекрасное продолжение – неутомимый и драгоценный Тонино Тонини.

В конце были приписаны телефоны и адреса – домашний, электронные…

Я подошла к окну, выходившему на море. Сегодня, пожалуй, впервые не было ветра, и передо мной сейчас сверкала ровная и прекрасная гладь моря. Как хорошо. И… и как приятно слышать и читать такие слова. Вот и еще подарок с Мальты. А я думала – что мне привезти домой! Подарки сами меня находят…

Я перечитала письмо еще раз и положила его обратно в конверт. И только тут обнаружила, что в конверте лежало еще чтото, обернутое в золотую подарочную бумажку. Я развернула ее. Похоже, какаято визитка или дисконтная карточка… Мне както мама одной девочки, пациентки, дарила дисконтные карточки в бутик, где каждая вещь даже со скидкой стоит больше моей месячной зарплаты.

На плотной глянцевой поверхности карточки я прочитала: «CreditSwiss Bank». На карточке были выбиты золотыми буквами мои имя и фамилия. И правда, итальянцы очень постарались, чтобы и я тоже запомнила их. Узнали, как меня зовут… Хотя я и так бы запомнила Тонино. Не каждый день подобное случается…

Но интересно, что я могу с карточкой сделать? Открыть счет в этом банке? Получить какуюто скидку? Я убрала карточку в сумку и решила спросить потом у Лео, когда увижу его, где ближайший банкомат, я чтото не обращала внимания, гуляя по городу, мне было незачем, у меня были наличные – и свои, и Иркины.

Я снова и снова пыталась звонить Ийке и попрежнему не могла дозвониться – теперь телефон был просто выключен. А у меня со вчерашнего дня както нехорошо было на душе. Наверно, просто я надолго и далеко от нее уехала, и моя обычная с ней связь – по какимто неведомым каналам, прервалась. И даже не прервалась, а сильно натянулась та незримая нить, что связывает мать и ребенка через расстояния и океаны, и мне стало больно и дискомфортно. Я решила не изводить себя попусту, а просто взять и позвонить чуть попозже, настроившись на заведомо тяжелый разговор, Хисейкину. Если чтото случилось – например, Ийка болеет, – он должен мне сказать. Должен…

Сегодня я решила повторить прогулку по скалистому берегу, надеясь дойти до небольшой песчаной бухты, которая, как объяснил Лео, находилась в трех с половиной километрах от нашей гостиницы. Позавтракав и переодевшись на пляж, я взяла карточку и спустилась вниз к стойке администратора. Лео встретил меня как добрую знакомую – сердечно разулыбался, разве что не расцеловал. Я начала ему долго рассказывать про случай, происшедший со мной. Он слушал, но смотрел на меня так, словно уже все хорошо знал. И когда я достала карточку, он ничуть не удивился. И даже засмеялся и подмигнул мне, подоброму подружески.

– Они так искали вас! Вчера утром дозвонились в гостиницу, хорошо, что у вас достаточно редкое имя. Приезжали два раза… Вы знаете, кстати, кто такой Александр?

– Нет… Ну, то есть я знаю фамилию… Тонини, кажется…

– Это же самый популярный телеведущий в Италии! У него потрясающее шоу, свое собственное, так и называется «Александршоу» – он и автор, и ведущий, я смотрю иногда его передачу… А жена его – известная художница, я был даже на ее персональной выставке в Риме, и не думал, что увижу когдато в жизни…

– Как интересно… – проговорила я, думая, что Джульетта Тонини совсем не похожа на художницу, хрупкая, застенчивая… Точно так же, как я бы совершенно не сказала, что отец Тонино имеет какоето отношение к телевидению.

Эта работа обычно откладывает сильный отпечаток, похлеще, чем у военных, или у постоянно оперирующих хирургов. Телевизионщики, особенно те, кто трудится в поту лица и имеет хорошие результаты – и известность, и дивиденды, и настоящий успех, – отличаются невероятной жесткостью, их взгляд не спутать. Человека перед собой они привыкли рассматривать как объект – интересный, крайне интересный или неинтересный вовсе, да еще и заранее неприятный, поскольку может начать разговаривать, как старый знакомый. Ведь все телевизионные лица входят в дом и живут в них. К ним привыкают дети, даже, как говорят, животные узнают их. Но все известные люди очень удивляются и негодуют, если те, к кому они без стука входят каждый день, и шутят, и кокетничают, и обворожительно улыбаются, вдруг остановят их на улице и скажут: «Привет, Лёха!»

Отец же Тонино, Александр Тонини, мой неожиданный тёзка, показался мне скорее военным, например, капитаном корабля. Да, точно – капитаном, не матросом и даже не боцманом…