Что представлял собой Берия как государственный деятель? Если, конечно, судить по тем делам, которые он реально делал, а не по тем, которых он не делал, потому что «выжидал».

Например, он меньше чем за месяц разобрался с надоевшим всем «делом врачей». Уже в начале апреля следователь Рюмин, инициировавший это дело, признался, что оно сфальсифицировано. Дело было прекращено, более того, сообщения об этом и о «недозволенных методах следствия» были напечатаны в газетах, по поводу чего в Политбюро возмущались, что Берия-де «опозорил партию». Ясна логика — пусть в избе мусору будет до потолка, только не выносить его наружу, чтобы никто не видел, что в избе грязно! Игнатьева освободили от обязанностей секретаря ЦК, и этим для него вроде бы все кончилось. Но только вроде бы.

Что еще сделал Берия?

Лаврентий Павлович не стал ускорять развитие событий. Более важным для себя в мае-июне посчитал иное. То, что должно было сделать его совершенно неуязвимым. Поставить в исключительное положение. Предопределить признаваемое всеми его бесспорное единоличное лидерство, а следовательно, и право определять внешнюю и внутреннюю политику. Сосредоточил все внимание на создании ракетно-ядерного щита страны. На том, что происходило на двух сверхсекретных полигонах…[98]

Что же происходило на этих полигонах? На одном шли испытания новой ракеты ПВО, на другом готовились испытания водородной бомбы. Учитывая, что в США один за другим принимали все новые и новые планы ядерного нападения на СССР, и теперь уже не только «ответного удара», но и превентивные, он посчитал, что это важнее, чем сидение в Москве и дележка кресел и сфер влияния. Впрочем, все это он делал, конечно же, не просто так и не на благо государства, а исключительно для приобретения единоличного лидерства.

Именно такой ключ к решению всех международных вопросов должен был сделать Молотова, откровенного сторонника жесткого курса, безоговорочным союзником Берии. Превратить Булганина, становившегося самым грозным военным министром обороны в мире, в послушного сателлита Лаврентия Павловича. Привлечь на свою сторону двух из пяти членов узкого руководства, не претендовавших на лидерство…[99]

Какой кошмар! Какой злодей! На что только не идет человек в борьбе за власть — даже на то, чтобы честно выполнять свои должностные обязанности! Нет ему оправдания ни перед судом истории, ни перед партийным судом!

«Алексей Иванович Аджубей в своей книге приоткрыл краешек завесы тайны над мотивами упреждающего удара Хрущева. Оказывается, Берия придумал хитрый ход с амнистией после смерти Сталина. Она касалась больших групп заключенных. Берию беспокоило, что он уже не был властен автоматически продлевать сроки заключения тем, кто был отправлен в лагеря в годы массовых репрессий и свое отбыл. Они возвращались по домам и требовали восстановления справедливости. А Берии было крайне необходимо вновь отправить в ссылку неугодных, задержать оставшихся там. Тогда-то и начали выпускать уголовников и рецидивистов. Они тут же принялись за старое. Недовольство и нестабильность могли дать Берии шанс вернуться к прежним методам»[100].

Ужас бериевской амнистии наиболее убедительно изображен в знаменитом фильме «Холодное лето 53-го». Правда, не совсем понятно, под какую категорию освобожденных подходят эти уголовные хари — не иначе, это беременные женщины, замаскировавшиеся налетчиками. Аджубей врет точно так же, как и его тесть. С подачи Берии Указом Президиума Верховного Совета были амнистированы: осужденные на срок до 5 лет, а также за некоторые должностные, хозяйственные, воинские преступления, женщины, имеющие детей до 10 лет, беременные, несовершеннолетние, пожилые и тяжело больные заключенные. И где в этих категориях место рецидивистам?

Много плохого еще сотворил Берия. Он ратовал за объединенную Германию, которая будет за это благодарна СССР, а не за разделенную, стремящуюся к объединению и ненавидящую ту силу, что ее разделила. Он настаивал, чтобы делопроизводство в национальных республиках велось не на русском, а на местном языке и работали там местные кадры, а не присланные из Москвы, и многое-многое другое.

В общем, он показал себя серьезным и разумным государственным деятелем, и совершенно непонятно, что могло иметь против него Политбюро. Берия был абсолютно не опасен, он прекратил репрессии, он не имел намерения бороться за власть, что даже Хрущев признавал, да и не мог он за нее бороться, ибо не имел союзников в партийной верхушке, а один в поле не воин. Хваленый аппарат МГБ — МВД после семи лет владычества Абакумова, Игнатьева и Круглова надо было заново собирать по винтикам. Он ничего крамольного совершить не мог и ничего крамольного не хотел.

Так в чем же загадка Берии? За что его убили, а главное, почему его так ненавидят те, с чьей подачи этого человека объявили исчадием ада — а именно хрущевское Политбюро? Допустим, у него руки испачканы кровью — это вранье, но допустим! Но ведь у того же Хрущева руки в крови по локоть, но это никого не возмущает. Допустим, он был патологический бабник, насиловал в извращенной форме старшеклассниц — это тоже вранье, но допустим! Но ведь реабилитированная «жертва сталинизма» Авель Енукидзе насиловал 10–12 летних девочек, и никто по этому поводу не бьется в истерике. Допустим, он хотел захватить единоличную власть в стране — это тоже вранье, но допустим и это! Но ведь прочие соратники ели друг друга, как крысы, запертые в подвале, и все принимают это как должное, никто ни на кого не обижается. Почему же именно Берия представлен в обличии злодея всех времен и народов? За что?

Ответ напрашивается несколько парадоксальный: именно за то, что его не в чем было особо обвинить. Очень надо было, а оказалось не в чем! Реальных серьезных преступлений за ним не нашли, а объяснить, за что с ним вдруг расправились, было необходимо. И существовал для этого только один способ — так громко и долго кричать о его патологическом злодействе, чтобы все это услышали, запомнили и в конце концов поверили. Это ведь не охранник Хрусталев, которого можно просто убрать, это лицо заметное, тут обоснования нужны.

И, кстати, почему это так просто удалось? Ведь если Берия, опытный чекист, ввязался в борьбу за власть, он должен был понимать, с кем имеет дело, и должен был быть настороже. Один из исследователей его жизни, Алексей Топтыгин, пишет: «Если брать единицу измерения интуиции, ее следовало бы назвать «берия». А его взяли голыми руками. Как же он так оплошал? И здесь тоже напрашивается несколько парадоксальный ответ: а потому и взяли, что он не собирался ни с кем бороться — есть некие телепатические свидетельства, что он «хотел», но нет ни одного свидетельства, что в сторону этого «хотения» он сделал хотя бы шаг. Уже 9 марта он в своей речи на траурной церемонии говорил о «стальном единстве руководства» и не сделал ничего, чтобы это единство подорвать. Берия был настроен на нормальную работу и даже перед смертью, наверное, не успел понять — а что он сделал не так?