Кантор невольно отметил, что сам он не смог бы произнести это без ехидства.

Дон Гильермо откинул забрало, явив героям совсем молодое лицо, окаймленное узкой аккуратной бородкой. Дерзкий властный взгляд кабальеро выражал непоколебимую уверенность в себе и убежденность в своем праве командовать всеми, кто попадает в поле зрения. Столь явное неподчинение привело дона Гильермо в секундное замешательство, его взор растерянно скользнул по стоящим у ворот людям в поисках причины и безошибочно остановился на круглой физиономии дона Херинельдо.

— Не знаю, что наплел вам этот аферист, — зло процедил всадник, указывая на соседа жестом, полным презрения, — но советую гнать его в шею. Вы можете отдохнуть здесь до завтрашнего утра, я даже заплачу вам, раз уж вы избавили меня от хлопот, но сейчас разойдитесь и не мешайте. Мне нужно навести порядок в своих владениях.

Дон Херинельдо побагровел и сделал попытку протиснуться между Кантором и Гиппократом, одновременно извлекая из ножен меч, но кентавр легко придержал его за шиворот и даже оттащил на шаг назад.

— Что дает вам основания предполагать, что это именно ваши владения? — Лицо первого паладина осталось непроницаемым, но в голосе прорезалось угрожающее нетерпение. — У вас есть какие-нибудь документы или… — Элмар запнулся, судорожно прикидывая, что еще мог бы потребовать на его месте просвещенный кузен, и с трудом вывернулся: — Или что-нибудь еще?

— Да, представьте себе, я всюду таскаю с собой фамильный архив, чтобы предъявлять каждому проходимцу! — Голос дона Гильермо задрожал от ярости. — Если вы еще не заметили, у меня есть двенадцать солдат и пять арбалетчиков, поэтому забирайте вашу награду и убирайтесь подобру-поздорову! Я и так более чем щедр!

Небольшой мешочек глухо звякнул, шлепнувшись в пыль у ног его высочества. Элмар удовлетворенно улыбнулся и все так же спокойно сообщил:

— А теперь слезь и подними.

— Что? — Кабальеро задохнулся от гнева. — Что ты сказал?

— Если ты полагаешь, что можешь обращаться с принцем, как с уличным попрошайкой, тебе придется доказать это мечом, — терпеливо пояснил Элмар, по-прежнему не двигаясь с места. — В честном поединке, не прячась за спины арбалетчиков.

— Так нечестно! — воззвал откуда-то из-за крупа кентавра обиженный дон Херинельдо. — Он меня первого оскорбил!

Кантор чуть повернул голову и извиняющимся тоном попросил:

— Дон Херинельдо, вы, несомненно, правы, но уж уступите его высочеству эту честь. Его оскорбили сильнее, и он все-таки действительно принц.

— И у него даже документ есть? — ядовито процедил дон Гильермо.

— И я везде таскаю его с собой, чтобы предъявлять каждому проходимцу, — широко улыбнулся Элмар, донельзя довольный тем, что сумел уязвить противника в споре. Да уж, кузен Шеллар редко предоставлял ему такую возможность… — Можешь поверить мне на слово. А можешь не верить, это ничего не меняет. Какая разница, кто вызвал тебя на поединок — принц или простой рыцарь?

— Постойте, — попробовал вмешаться Кантор. — Может, мы все-таки объясним дону Гильермо, что происходит, и вы как-нибудь договоритесь без драки? Мне бы не хотелось с первой минуты знакомства начинать истреблять соседей.

— Я же не настаиваю на том, чтобы биться насмерть, — пожал плечами могучий варвар. — Только немного поучу твоего соседа хорошим манерам. Согласись, не подобает орать на незнакомых людей, как на прислугу, даже не представившись. Если бы мы сначала познакомились, никаких недоразумений бы не произошло.

— Так, может, начнем сначала и познакомимся? Может, дон Гильермо иначе посмотрит на свое поведение, если узнает, что я — настоящий владелец этого замка, и у меня даже есть та самая бумажка, о которой вы так усердно спорили, а человек, с которым он столь неосмотрительно поругался, — наследник престола Ортана, принц-бастард Элмар, знаменитый герой, и что, в конце концов, его пять арбалетчиков — это тьфу против двух боевых магов… И до него дойдет наконец, что ты вызвал его на дуэль только для того, чтобы уберечь от бессмысленной гибели его солдат. Они ведь не виноваты, что их сеньор такой скандалист и задира.

Дон Гильермо высился в седле безмолвной неподвижной статуей, только скрипели стиснутые зубы да глаза сверкали гневом, перебегая с Кантора на Элмара и обратно. Видно было, что отчаянный сосед сам не знает, что сейчас сделает: извинится, примет вызов или просто скомандует своим солдатам нападать. И в этот критический момент, когда обе стороны напряженно ждали, что же все-таки стукнет в лихую башку благородного дона, откуда-то из-под копыт Гиппократа вдруг раздался жуткий, леденящий душу вой.

Лошади встрепенулись, шарахнулись, панически заржали и в беспамятстве бросились кто куда, позабыв о седоках. Породистый скакун дона Гильермо встал на дыбы и попятился на задних ногах, как танцующая цирковая лошадь. Всадник, не успев подхватить поводья, вылетел из седла и грянулся оземь, чудом не попав под опустившиеся передние копыта.

Гиппократ растерянно выругался по-эгински и осторожно отступил в сторону. За его спиной испуганно помянул небо дон Херинельдо. Кантор тоже отступил на шаг. У самых его ног, с мучительным болезненным воем, судорожно скорчившись, на глазах менял облик Савелий.

— Так, а где его одежда, кто-нибудь помнит? — невозмутимо вопросил в пространство хладнокровный лондриец.

Не получив ответа, он столь же спокойно принялся расстегивать камзол.

Вой прекратился, сменившись негромким, вполне человеческим стоном, и спустя несколько секунд уже полностью оформившийся человек, морщась от боли, поднялся с четверенек.

— Я… нечаянно… — не очень внятно пробормотал он.

— Зато очень удачно, — перебил его оправдания Гиппократ, оглядывая поле боя. Несколько солдат повторили судьбу своего сеньора, остальные беспорядочно носились по площади, пытаясь утихомирить перепуганных лошадей.

Джеффри набросил на Савелия свой камзол и помог ему встать на ноги.

— Ничего, все в порядке. Пойдем поищем твою одежду и какое-нибудь удобное место, чтобы отдохнуть.

— Надеюсь, никто не убился, — предположил Элмар, склоняясь над поверженным противником. — Диего, чего ты стоишь столбом? Тебя люди ждут. Иди распоряжайся. А сюда пришли Мафея и Жюстин, по-моему, твой воинственный сосед сломал руку… и, кажется, ключицу… в общем, для поединка он уже не годится.

Кантор глубоко вдохнул, словно вместе с воздухом мог набрать немного недостающей храбрости, и решительно направился к крыльцу, вокруг которого беспокойно шумела толпа его подданных. Все пятьдесят дворов и десяток рыбацких хижин, которыми он отныне должен командовать и за которых должен отвечать.

Они влюбились друг в друга с первого взгляда, обменялись пуговицами, носились как угорелые, дурачились, а потом послали телеграммы своей тетке (хотя я слышал, что ее съели) и семи тысячам клипдассов и пригласили их на свадьбу.