Мы должны, следовательно, искать другие причины, кроме уменьшения потребления спирта, чтобы объяснить то замечательное падение смертности, которое отличает середину столетия и особенно его последние 50 лет. Основными причинами того, что смерть стала похищать гораздо меньшее число младенцев, детей и взрослых, было улучшение условий жизни и медицинского обслуживания. Значительный успех земледелия в XVIII веке дал многим, хотя и не всем, более обильную пищу. Успехи транспорта и изменения в методах промышленного производства создали возможность обеспечить работой большее число людей, способствовали установлению более высокой оплаты и дали возможность покупать в большем количестве и более разнообразные товары. Верно, что переворот в промышленности и сельском хозяйстве оказал некоторое весьма неблагоприятное влияние на общество и на образ жизни в деревне и в городе. Он не всегда приводил к довольству и счастью, но, конечно, благодаря ему теперь производилось больше пищи, одежды и других предметов на душу населения, хотя их распределение и было позорно неравным. И это большее изобилие, удлинявшее человеческую жизнь, было одной из причин непрерывного роста численности населения.

Но еще в большей степени уменьшение смертности было вызвано успехом медицины. Все XVIII столетие медицина двигалась вперед от мрачных веков мнимой учености и традиционных суеверий к свету знаний. Росли не только знания врачей, хирургов, аптекарей и практиков, не имеющих врачебного диплома, но и их преданность своему делу, особенно в отношении к бедноте, которая до сих пор находилась в ужасном пренебрежении. Наука и филантропия были лучшей стороной духа «века просвещения», и этот дух вдохновлял отдельных лиц на улучшение медицинского образования и медицинской практики.

В начале столетия оспа была наиболее ужасным бедствием, гибельным не только для красоты, но в еще большей степени для жизни. Путешественница Мэри Уортли Монтегю привезла из Турции понятие о предохранительной прививке, и в Лондоне был основан госпиталь для оспопрививания. Хотя многие считали, что это средство противоестественное и даже нечестивое, оно имело некоторый успех и уменьшило смертность, вызываемую оспой. Но оспа еще уносила 1/13 часть каждого поколения до тех пор, пока Дженнер не изобрел в конце века вакцину.

Шотландия начала оказывать значительное культурное влияние на жизнь пограничного с ней района Англии. Объединение умов последовало за объединением парламентов и торговли. Джон Прингль, братья Хантер и Уильям Смелли пришли из Шотландии в Лондон; братья Хантер своим учением превратили британскую хирургию из ремесла «брадобрея-костоправа» в науку специалистов. Смелли подобным же образом революционизировал практику акушерства; в то же время Прингль реформировал военную гигиену на научных принципах, которые оказали также большое влияние на привычки и на методы лечения гражданского населения.

Значительному усовершенствованию профессионального мастерства способствовало основание госпиталей, в которых век Филантропии дал трезвое выражение своим чувствам, так же как век Веры вложил свою душу в камни монастырей и кафедральных соборов. В главных городах были открыты родильные дома. В графствах были основаны госпитали для лечения всякого рода болезней. В столице между 1720 и 1745 годами были построены госпитали – Гюи, Вестминстерский, св. Георгия, Лондонский и Мидлсексский; средневековый госпиталь св. Фомы был вновь отстроен в царствование Анны, а в госпитале св. Варфоломея быстро улучшались обучение медицине и врачебная практика. В течение 125 лет после 1700 года в Британии было учреждено не менее 154 новых госпиталей и аптек. Они не были муниципальными учреждениями – они были плодом инициативы, объединенных добровольных усилий и пожертвований частных лиц.

В то же время возраставшая благотворительность вступила в борьбу с угрожающей детской смертностью среди бедноты и, особенно, среди брошенных незаконнорожденных детей. Джонас Хэнви, много сделавший для уменьшения детской смертности, заявил, что «немногие из приходских детей доживали до такого возраста, когда их можно было начать обучать ремеслу». Тысячи детей не доживали и до того, чтобы попасть на иждивение прихода, а умирали, брошенные в каких-нибудь пустых зданиях или оставленные на улицах матерями, которым они причиняли бы только стыд и расходы. Капитан Корэм с его добрым сердцем моряка не мог видеть малюток, покинутых на дороге, в то время как почтенные горожане проходили мимо, фарисейски пожимая плечами. В течение ряда лет Корэм агитировал за проект «Приюта для найденышей»; наконец он добился хартии от Георга II; композитор Гендель подарил приюту орган, Хогарт написал картину, провели подписку, и в 1745 году приют был выстроен, оборудован и открыт. Жизнь многих детей была спасена, многие брошенные дети были вскормлены и обучены ремеслу.

Через несколько лет, когда добрый капитан умер, в истории основанного им учреждения наступил тяжелый момент. В 1756 году парламент сделал вклад в его капитал на условии, что в приют будут приниматься все приносимые туда дети. Вскоре там оказалось пятнадцать тысяч детей, и не удивительно, что только 4400 из них дожили до юношеского возраста. После этого гибельного эксперимента «Приют для найденышей» снова стал частным учреждением, с ограниченным приемом и уменьшившейся смертностью. Он долго продолжал свою полезную деятельность, до тех пор, пока в более счастливых социальных условиях начала XX столетия не был переведен из города в другую местность, а «участок найденышей» был сохранен как место для игры детей и переименован в «поля Корэма».

В начале царствования Георга III настойчивые усилия Хэнви увенчались парламентским законом, который обязывал лондонские приходы держать «приходских детей» не в работных домах, где они вскоре умирали, а в деревенских хижинах, где они жили и выходили в люди [49].

Из тех же побуждений генерал Оглеторп привлек внимание к позорному положению долговых тюрем. В 1729 году он убедил парламент осведомиться об ужасах тюрем Флит и Маршалси, где тюремщики мучили должников до смерти, пытаясь извлечь деньги у людей, которые потому и попали сюда, что у них не было денег. Английские тюрьмы оставались до конца столетия национальным позором, так как они по-прежнему сдавались местными властями на откуп подобным негодяям, поскольку власти хотели избавиться от беспокойства и расходов, связанных с содержанием специально оплачиваемых чиновников. Но Оглеторп по крайней мере привлек внимание к положению вещей и смягчил некоторые из наихудших злоупотреблений. Предшествующие поколения редко стремились узнать, что происходит в стенах этих обителей горя и страдания.

Доблестный генерал стал также основателем и первым губернатором новой колонии Джорджии, в которую он переселил многих должников и просто обедневших людей.

С начала и до конца столетия приверженцы нового пуританизма, такие пылко религиозные люди, как Роберт Нельсон, леди Элизабет Гастингс, Уэсли, Каупер, и, наконец, Уилберфорс, старались применять милосердие Нового Завета вместо более грубых наставлений Ветхого, с которыми шли в битву войска Кромвеля. Большая чуткость к нуждам и страданиям других людей, особенно бедноты, не только отражалась в литературе, но была заметна в жизни филантропов и во всей последующей деятельности века: в создании первых благотворительных школ, затем – больниц, а в последние годы столетия – воскресных школ. Она игнорировала расовые границы, смягчала суровое благоразумие государственных людей. «Бурное сострадание» вдохновляло красноречие и внушило некоторые из заблуждений в вопросе об Индии и Франции и, наконец, побудило совесть англичан к великому восстанию против работорговли.