Впрочем, Сумеречных охотников тренировали с расчетом на куда более серьезные нагрузки, и они неплохо провели время. Вскоре они уже оставили город позади и шагали по узкой тропинке. Холм поднимался впереди по правую руку, а по левую в море спускался отвесный обрыв.

Море светилось глубоким синим цветом, словно лампа. Бледные облака клубились на небе. Пейзаж был в своем роде прекрасен, хотя и совершенно не походил на закат над Тихим океаном. Вместо ярких цветов моря и пустыни, здесь все было в пастельных тонах – зеленых, голубых и розовых.

А вот что здесь действительно бросалось в глаза, так это сами холмы. Джулиан и Эмма подходили все ближе к Часовенному утесу – каменистому мысу, выдававшемуся в океан. Венчавшие его острые шпили из серого камня зловеще чернели на фоне розоватого неба. Холм пропал из виду. Они уже были на узкой полоске суши; длинные серые сланцевые пласты, похожие на колоду игральных карт, которую кто-то перетасовал и бросил, отвесно спускались к морю с обеих сторон.

Дом, который они заметили из города, примостился между скалами; шипастая корона каменной часовни высилась сразу за ним. Приблизившись, Эмма ощутила силу его чар – едва ли не как стену, толкавшую ее назад.

Джулиан тоже сбавил ход.

– Тут табличка, – сказал он. – Написано, место принадлежит Национальному тресту[45]. Без разрешения не входить.

Эмма скорчила рожицу.

– «Без разрешения не входить» – обычно это адресовано местным юнцам, которые устроят тусовку и все завалят обертками от конфет и бутылками из-под выпивки.

– Даже и не знаю. Гламор тут и правда сильный – не просто визуальный, а эмоциональный. Ты же чувствуешь, правда?

Эмма кивнула. От домика волнами исходило «держись подальше» и «опасность» и «не на что вам тут смотреть». Это было немного похоже на то чувство, которое испытываешь, когда в автобусе на тебя вдруг начинает орать злобный незнакомец.

– Возьми меня за руку, – сказал Джулиан.

– Что? – Эмма удивленно обернулась. Он протягивал ей руку.

Она увидела у него на коже почти стершиеся следы цветных карандашей. Джулиан размял пальцы.

– Вместе мы лучше с этим справимся, – сказал он. – Сосредоточься и сама его отталкивай.

Эмма взяла его за руку и почувствовала, что ее как будто ударило током. Кожа Джулиана была мягкой и теплой, и грубой там, где на пальцах появились мозоли. Он стиснул ее руку.

Они прошли через ворота и ступили на тропинку, поднимавшуюся к парадному входу. Эмма представила себе гламор как занавес, как нечто, чего можно коснуться. Представила, как отодвигает его в сторону. Это было нелегко: все равно что мысленно поднимать тяжести, но через Джулиана, через его пальцы в нее вливалась сила – и текла вверх по руке, в сердце и легкие.

Эмма резко сфокусировала внимание. И, едва ли не шутя, отвела гламор прочь, с легкостью отбросила его в сторону. Коттедж стало видно лучше: окна были вовсе не заколочены, а целы и чисто вымыты, парадная дверь сияла свежей ярко-синей краской. Даже бронзовую дверную ручку, казалось, совсем недавно отполировали до блеска. Джулиан взялся за нее, толкнул, и дверь открылась, приглашая их войти.

Чувство, будто им приказывают убираться прочь, исчезло. Эмма отпустила руку Джулиана и шагнула в дом, но там было слишком темно. Она вынула из кармана колдовской огонь, он вспыхнул и осветил все вокруг.

Джулиан у нее за спиной удивленно присвистнул.

– Похоже, дом вовсе и не забрасывали. А если его и оставили, то не надолго.

Они стояли в небольшой уютной комнатке. У окна, откуда открывался вид вниз, на деревню, стояла деревянная кровать с балдахином. По морю лоскутных ковриков была беспорядочно расставлена мебель, вручную раскрашенная в синие, серые и мягкие песочные оттенки.

Две стены занимала кухня с гранитными столешницами и современной техникой: кофеваркой, духовкой, посудомоечной машиной. По обе стороны выложенного камнем камина возвышались аккуратные кучки дров. Из главной комнаты вели две двери: Эмма заглянула туда и обнаружила маленький кабинет с расписанным вручную столом и выложенную синей плиткой ванную комнату с ванной, душем и умывальником. Не веря своим глазам, она повернула краны душа – и взвизгнула, когда ее обдало водой. Все здесь казалось в абсолютно рабочем состоянии, словно заботливый и аккуратный обитатель коттеджа только что вышел.

– Наверное, можно здесь и заночевать, – предложила Эмма, возвращаясь в гостиную, где Джулиан уже включил свет.

– Читаешь мои мысли, Карстерс, – сказал он, открывая кухонный шкафчик и убирая туда продукты. – Приятное место, аренду платить не надо, и, раз уж мы все равно здесь, с поисками будет проще.

Эмма положила колдовской огонь на стол и задумчиво огляделась.

– Знаю, что это звучит дико, – сказала она, – но, как ты думаешь, не вел ли Малкольм двойную жизнь, сдавая в аренду прелестно обставленные домики для отпускников?

– Или гламор тут еще сильней, чем мы думаем, – заметил Джулиан, – и это место только выглядит как прелестно обставленный домик для отпускников, а на самом деле это кишащая крысами яма.

Эмма упала на кровать. Одеяло было мягким, как облако, а матрас был просто райским по сравнению с тем, комковатым, который был в лондонском Институте.

– Лучшими крысами в мире, – сказала она, радуясь, что не придется снимать гостиницу.

– Представь, как вокруг тебя извиваются их крошечные мохнатые тельца. – Джулиан обернулся и посмотрел на нее с усмешкой. В детстве Эмма панически боялась крыс и вообще грызунов.

Она уселась и бросила на него убийственный взгляд.

– Зачем ты пытаешься испортить мне настроение?

– Ну, если уж начистоту, это все-таки не отпуск. Не для нас. Это миссия. И мы должны искать любые возможные зацепки – все, что может хоть как-то намекнуть нам, куда отправилась Аннабель.

– Даже и не знаю, – сказала Эмма. – Этот дом как будто снесли и отстроили заново. Он такой старый – откуда нам знать, сколько осталось от первоначального здания? И разве Малкольм не перевез бы все, что считал важным, в свой дом в Лос-Анджелесе?

– Не обязательно. Думаю, этот коттедж был для него особенно важен. – Джулиан продел большие пальцы за пояс джинсов. – Ты только погляди, как он о нем позаботился. Это личное место, это настоящий дом, в отличие от той железно-стеклянной штуки, в которой он жил в Лос-Анджелесе.

– В таком случае, наверное, пора начать тут осматриваться. – Эмма постаралась изобразить спортивный азарт, но, по правде говоря, она абсолютно выдохлась. Бессонная ночь, долгий путь на поезде, тревога за Кристину – все это высосало из нее все силы.

Джулиан скептически на нее поглядел.