но помню, что начальником артиллерии был назначен какой-то виднейший русский генерал, начальником автомобильной части – военный инженер полковник Собин, начальником санитарной части генерал Шварц предложил быть мне. В число своих четырех адъютантов он взял и моего самого младшего брата Михаила[184], саперного прапорщика.

Невольно возникает вопрос: почему Гучков, намечая на высший пост десантной армии достойного, остановил свой выбор на генерале Шварце?

Генерал А.В. Шварц получил широкую известность в эту войну блестящей защитой крепости Ивангород в качестве ее коменданта. С Гучковым же был знаком лично еще в мирное время, когда Шварц был профессором фортификации в Николаевской инженерной академии. В это время в армии проводились широкие реформы. Государственная дума принимала в них большое участие. Гучков был в числе первых среди членов Думы, интересовавшихся и действующих в этом направлении.

Профессор Шварц, портартурец, георгиевский кавалер и талантливый военный инженер; свою диссертацию он посвятил вопросу о новшествах в устройстве крепостей, на основании опыта Порт-Артура. Я хорошо помню его защиту в Инженерной академии, куда он пригласил и меня. Отзывы оппонентов были восторженные. Помню выступление старого севастопольца, полного генерала Рерберга, с трясущейся головою. Кроме того, Шварц принимал участие в военной литературе. Он писал в «Военном голосе», тогда умеренно-либеральной газете, был одним из четырех редакторов «Военной энциклопедии» Сытина и вообще был известен в широких военно-научных и передовых кругах. Помню, однажды Шварц пригласил меня пойти вместе с ним на политическое собрание в дом князя Горчакова, где было не менее ста человек приглашенных, среди которых выступали депутаты-славяне австрийского парламента. Блестящую речь на этом собрании произнес зять князя Горчакова – А.Н. Брянчанинов. Собрание, не называя никого по имени, в очень деликатных выражениях все же порицало деятельность правительства. Поэтому я туда больше не ходил, считая, что мне, как военнослужащему и как караиму, в политику соваться не следует.

Контакт же между Гучковым и Шварцем начался на почве деятельности Государственной думы.

Второй причиной и, возможно, главной, заставившей Гучкова остановиться на генерале Шварце, было то, что Шварц, хотя и случайно, был одним из основателей красной армии. В середине 1918 года он бежал от большевиков и прекрасно знал условия и обстановку их деятельности. Произошло это следующим образом.

Большевистский переворот застал генерала Шварца в должности начальника Главного технического управления. Когда немцы двинулись на Петроград, чтобы раздавить большевиков, Троцкий предложил генералу Шварцу организовать заново переставшую существовать русскую армию, так как не было надежды на красную армию, составленную из рабочих. Политические умеренные партии, тайно действовавшие еще в столицах при большевиках, узнав о сделанном Шварцу предложении, тотчас уведомили его, что они просят это предложение принять и со своей стороны окажут ему содействие.

Шварц предложение принял, поставив Троцкому некоторые условия в отношении дисциплины и офицерского состава. Троцкий согласился. Тогда Шварц обратился с воззванием к офицерам, приглашая их немедленно вступить в ряды войск для спасения родины от внешнего врага. Офицерство довольно широко откликнулось. Однако события мировой политики шли гигантскими шагами. Только были заложены первые камни для создания этой армии, политика Германии изменилась. Немцы остановили свое наступление на Петроград и вступили в переговоры о мире с большевиками.

Брест-Литовский мир сделал ненужными для большевистской власти услуги генерала Шварца по созданию армии, как и услуги адмирала Щастного[185], ставшего во главе флота. Большевистская власть расстреляла Щастного. Очередь была за Шварцем. Он был вызван, по примеру Щастного, к Троцкому из Петрограда в Москву, но благодаря случайностям воспользовался украинскими документами, как уроженец Екатеринослава, и со своей женой, скромной Антониной Васильевной, с одним чемоданчиком тайно проскочил в Киев.

В это время я как раз находился в Киеве и жил в гостинице «Франция», где помещалось украинское морское министерство, руководимое адмиралом Максимовым, бывшим портартурцем, нашим общим приятелем. Я был вызван из Одессы в Киев для составления устава о воинской повинности для предполагавшейся гетманской армии. В это время я был в должности санитарного инспектора корпуса морской обороны Черного моря. Во главе же этого корпуса стоял контр-адмирал Свиты Его Величества С.С. Фабрицкий[186].

* * *

По плану, составленному генералом Шварцем вместе с начальником его штаба, предполагалось организовать десантную армию в 210 тысяч человек. Особенно должна была быть сильной автомобильная часть. Вооружение и снаряжение должны были дать союзники, на что, по словам Гучкова, было получено согласие маршала Фоша.

Десантный флот для перевозки армии и ее снаряжения должен был состоять из всех русских судов, разбросанных по портам Балтийского моря и Европы. Военный флот, прикрывающий десант, должна была дать Англия. Авиацию целиком с личным составом должны были дать англичане и французы. Одежду и экипировку – французы. Предполагалось, что на французскую форму мы наденем только русские погоны и кокарды. Всю подготовительную операцию: комплектование, формирование и обучение предполагалось проделать в два-три месяца на островах Эзель и Даго. Удар должен был быть направлен возможно ближе к Петрограду, с высадкой где-нибудь возле Ораниенбаума.

Политическая ситуация в местностях будущих действий этой армии представлялась командованию вполне удовлетворительной для успешности операций. Поэтому, после захвата Петрограда, предполагалось немедленно двинуться на Москву, чтобы захватить головку большевистской партии. Командование считало, что вся территория будущих действий является уже подготовленным тылом, так как население в большинстве поддержало бы наступающих. Легко можно было бы не только организовать снабжение, но и пополнить кадры выбывших и даже увеличить армию за счет местных средств и контингентов. К этому времени коммунистический террор и хаос уже достаточно надоели местному населению, которое перестало верить в коммунистический рай, обещанный Лениным.

Десантная армия должна была состоять из нескольких пехотных дивизий. В каждой дивизии – по три бригады; в каждой бригаде – по три полка; в каждом полку – по три батальона. Генерал Прохорович объяснил мне, что все эти особенности суть последние практические выводы войны, которые они считают важным применить в создаваемой армии. Тройное последовательное деление некоторых войсковых групп давало начальникам больше самостоятельной активности в бою, ибо каждому из них предоставляло свои усиленные резервы.

Были изменения и в организации кавалерии, артиллерии, сапер, службы связи, танков, интендантской части и проч. Я был с ними тогда еще мало ознакомлен, да и позабыл уже многое из того, что знал.

Особое внимание командования было обращено на автомобильную часть. Расчеты подвижного состава значительно превосходили самые широкие нормы, полученные на опыте войны нашей армией. Число грузовых автомобилей должно было доходить до трех тысяч. Благодаря такому количеству подвижных сил эта армия приобрела бы необыкновенную подвижность и стала бы тем, что теперь называется