моторизованной армией. На это мне указывали полковник Собин, а также мой товарищ по курсу, доктор Спасский[187], который был привлечен мною для разработки планов по санитарной службе намечавшейся армии. Он в течение войны служил в Главном военно-санитарном управлении в Петрограде, в мобилизационном отделе, и был вполне в курсе этого рода вопросов.

Вспоминаю из моих разговоров с генералом Шварцем, что столь широкий размах в техническом оборудовании сравнительно небольшой для российских просторов армии зижделся не только на платонических пожеланиях достичь совершенства, но и на реальной возможности обрести это без особого труда и в кратчайший срок.

В это время почти вся Европа производила демобилизацию своих бесчисленных вооруженных сил. Технические материалы и вооружение, самое совершенное по тому времени, было в огромном количестве и у Англии, и у Франции. Кроме того, они разоружали Германию. При искренности в желании помочь своим союзникам, им не изменившим даже в столь тяжелых обстоятельствах, сделать это было очень легко. Техническое совершенство, как и созвучная мораль армии, было главным условием успеха.

Когда штаб был сформирован и основные черты армии были установлены, всем начальникам отдельных служб было поручено составить по своему усмотрению небольшие комиссии из доверенных лиц для разработки детальных планов, каждому по своей части, исходя из директив командования.

В числе прочих начальников управлений будущей армии и я составил, по директиве начальника штаба, план действий и расчетов по санитарной части. Кроме доктора Спасского, я пригласил и другого моего товарища по курсу в Императорской Военно-медицинской академии – доктора Неймана. Оба они за время войны побывали в должностях и главных врачей госпиталей, и дивизионных врачей, изучили войну на опыте и знали свое дело.

Так как ведению моему в санитарном отношении должны были подлежать части не только десантной армии, но и десантного транспортного, очень многочисленного, флота, то в моем управлении был намечен и этот отдел. Эвакуация в тыл всех раненых и больных была направляющей идеей в наших расчетах. Почти все наши санитарные установления были намечены под автомобильную тягу и рассчитаны на большую скорость передвижения.

Как участник Русско-японской войны (оборона Порт-Артура), я старался применить все новшества и усовершенствования в сухопутной и морской службе, которые в течение десяти предшествующих лет моей службы в морском министерстве упорно проводились во флоте и через посредство главного санитарного инспектора флота тайного советника Зуева – и в нашей армии. Укажу на три из них, касающиеся боевой санитарной службы.

1. Мы наметили сортировку раненых при помощи путевых ярлыков, которая была принята в русском флоте по моему предложению и неоднократно испытана на маневрах в Балтийском и Черном морях. Система эта была премирована на Международном съезде Красного Креста в Лондоне в 1913 году. Съезд постановил поручить своему постоянному органу в Женеве сделать предложение всем державам, подписавшим Женевскую конвенцию, ввести ее в армиях всех стран, чтобы путем однообразия обозначений на ярлыках облегчить участь раненых, попавших к неприятелю.

Вопрос о введении этой системы сортировки раненых обсуждался также и в нашей армии, в особой комиссии под председательством лейб-хирурга профессора Е.В. Павлова[188]. Комиссия эта состояла при военно-санитарном ученом комитете. Членами ее были от армии – портартурец хирург, доктор медицины В.Б. Гюббенет[189], впоследствии начальник санитарной части фронта, и профессор Императорской Военно-медицинской академии хирург Р.Р. Вреден[190]. От флота же два портартурца – хирург доктор Кинаст и я.

Несмотря на то что эта комиссия единогласно признала необходимым ввести эту систему и в нашей армии и невзирая на то, что запрошенные военные округа также высказались за эту систему, дело затягивалось. Главный военно-санитарный инспектор Евдокимов, видимо, был шокирован тем, что инициатива реформы для армии исходила от флота.

Вскоре началась война. При наступлении немцев на Варшаву газеты писали о крайней неудовлетворительности эвакуации и скоплении большого количества раненых на железнодорожных станциях, остающихся без помощи по нескольку дней. В «Новом времени» появились две статьи двух виднейших его сотрудников – Меншикова и Столыпина. Один из фельетонов Меншикова «Должны победить» был целиком посвящен моей системе сортировки раненых. Оказалось, что Меншиков и Столыпин были инспирированы по этому поводу профессором лейб-хирургом Е.В. Павловым, который, как председатель комиссии, признавшей эту систему необходимой и для нашей армии, был возмущен отношением Евдокимова к этому вопросу. Он лично отвез экземпляры написанной мною по этому поводу брошюры Меншикову и Столыпину. Меншиков возмущался, что военное ведомство до сих пор не ввело у себя эту систему. Аналогичную статью поместил и Столыпин.

2. Затем в нашей тайной комиссии мы решили снабдить десантную армию, помимо индивидуальных пакетов, даваемых каждому воину, также и готовыми повязками для артиллерийских ран и для ожогов. Эти повязки были приняты в нашем флоте также по моему предложению, на основании опыта в Порт-Артуре. Они предназначались лишь для санитарного персонала и полевых санитарных установлений. Цель этих повязок дать возможность фельдшеру и врачу в бою наложить стерильную повязку немытыми руками, ибо опытом доказана полная невозможность достигнуть стерильной чистоты рук у санитарного персонала в районе совершающихся военных действий вплоть до операционного стола. На санитарной выставке в Петербурге в 1913 году повязки эти были премированы большой серебряной медалью.

3. Третьим новшеством, которое мы наметили для будущей десантной армии, тоже на основании опыта в Порт-Артуре, был принцип свободного обмена носилками между всеми частями армии: раз положенного на носилки раненого по возможности не перегружать в другие носилки вплоть до операционного стола.

В общем, все эти наши соображения были продиктованы необходимостью крайнего ускорения эвакуационных действий.

Что касается вопроса о комплектовании армии солдатами, то командование полагало, что условия для этого будут благоприятные. Солдаты могли бы быть набраны из людей соответственного возраста, хорошего здоровья и вполне надежных в отношении морали и политической ориентации. Из трех миллионов пленных надо было отобрать только 200 тысяч человек. Для этого была образована особая комиссия под председательством контр-адмирала Ислямова[191], известного мусульманского деятеля. Думали, что надежнейшим элементом при вербовке будут татары.

Командный состав решено было навербовать в Одессе, где скопилось, как думали, до 30 тысяч офицеров. Для этого были открыты вербовочные бюро. Предполагалось, что бюро будут тайными. На самом деле они были совершенно явными. Решено было набрать до 5 тысяч офицеров.

Весь офицерский состав имели в виду отправить на особых пароходах морем, сначала во Францию и оттуда морем же на острова Эзель и Даго. Записывались очень охотно, тем более что большинство было в крайне тяжелом материальном положении.

Когда подготовительные мероприятия были разработаны и