В вышеупомянутой книге Ланфранки мое участие в этом деле описано так: «Капитуляция в Казарте была инициирована и организована генералом Вольфом, но почву для нее подготовил Доллман, а Доллман был дипломатом, а не солдатом. Он хорошо говорил по-итальянски и знал Рим, где прожил несколько лет до войны. Культурный, элегантный и предприимчивый, он обладал всеми необходимыми качествами для успешной карьеры в мире дипломатии».

Но довольно о вежливых замечаниях синьора Ланфранки, с которым я познакомился только после окончания войны в Швейцарии, где мы беседовали с ним в 1950 году. Он описал эту германо-швейцарско-американскую авантюру так: «Несомненно, самое лучшее, что сделал Доллман не только от имени Италии, но и для Германии и всего человечества, заключалось в том, что он стал одним из инициаторов и главных участников секретных переговоров с американцами, в задачу которых входило добиться капитуляции немецких войск в Италии – капитуляции восьмисоттысячной армии».

Быть героем капитуляции – это совсем не то, за что присуждают лавровые венки, впрочем, я никогда и не ждал особых почестей в ходе своей карьеры. Не было у меня таких ожиданий и во время моей поездки на озеро Гарда, состоявшейся 2 марта, на следующий день после моей беседы с шампанским у дона Паррилли. Я отправился туда, получив срочный приказ Вольфа и Рана явиться к ним «в самом лучшем своем штатском костюме».

Я сразу понял, что это означало. Моя беседа с ними продолжалась несколько часов, в течение которых я получил приказ отправляться и общие инструкции, которых я ждал. Они касались встречи, результаты которой, как я подозревал, зависел не столько от моего ума, сколько от воли случая и везения.

Рано утром 3 марта я встретился с бароном Паррилли на станции Киассо. Вскоре по ту сторону границы показались его швейцарские коллеги, которые замахали нам руками. Это напоминало сцену из шпионского фильма, и я, очевидно, еще усилил это сходство, поскольку на мне, как описывает Ланфранки, была «маленькая шляпа, из тех, что носил Иден в лучшие времена своей карьеры, немного претенциозная».

Я этого не помню, но вполне возможно, что надел именно эту шляпу. Может быть, мое стремление быть похожим на Идена и навело Ланфранки на мысль о моих дипломатических способностях. Собираясь в подобную поездку и не зная, что ждет его впереди, один человек кладет в карман револьвер, а другой надевает претенциозную шляпу.

Cur non? – Почему бы и нет?