где у нас скоро будет дача… Дело за малым, найти что-то ценное, что будет храниться долго. Сейчас-то еще, конечно, рано, моим бабке и деду по материнской линии всего по восемнадцать, это у отца родители были старше. Да, тому деду, что воевал где-то рядом со мной в Сталинграде, сейчас тридцать один год, а мне тридцать четыре, мой отец родится только через девять лет, во, блин, дела…

Блин, а ведь когда тут снесут все эти деревяшки, вокруг района построят дорогу, а я сейчас топаю по тропинке, блин, как в лесу! Птички поют, собаки бегают, а, да, кошки тоже. Навстречу никого, иду себе и иду. Черт, а здорово здесь, все перероют вскоре, сейчас вообще не понять, где мой дом будет стоять, а где другие, сплошные деревянные дома и огороды. Так, вот здесь где-то гаражи вроде будут, заберу правее, не знаю, мост-то уже через Черемуху есть или нет?

Моста не было, зато на том берегу виден забор воинской части, а также военного завода, что будет тут работать лет семьдесят, дальше уж не знаю, сюда провалился. Надо на всякий случай подальше держаться, а то хрен его знает, за шпиона примут, оправдывайся потом.

Забрав левее, я нашел тропинку, что вела в общественный сад культуры, пойду через него, все равно к мосту надо.

Через полчаса неспешной прогулки я вышел к железнодорожному вокзалу. А старый корпус отлично выглядит, как новенький! Перешел пути вместе со снующими туда-сюда людьми. Кстати, время вроде рабочее, а людей по улицам ходит много. Бегают и мужчины, и женщины, надо же…

Так, с железнодорожного вокзала мой путь пролегал в сторону набережной, именно там жил до войны Петя, мой фронтовой друг. Я приехал именно к нему и скоро, я надеюсь, его найду. Почему так уверен, что смогу найти? С фронта он был списан, надеюсь, что живя в тылу, остался жив и на свободе, вот и считаю, что он тут, в городе.

Набережная меня поразила. Нет, тут не было каких-то помпезных строений, тут было просто очень чисто и аккуратно. Деревья и кусты аккуратно подстрижены и расположены не абы как, а по линеечке, приятно пройтись. А дома тут, в центре города, были еще старой, дореволюционной постройки. Крепкие, кирпичные дома, имеющие в большинстве своем два этажа, но встречались и трехэтажные.

На то, чтобы найти нужный дом, у меня ушло минут двадцать, оказалось, в эти годы домов здесь было раза в три больше, чем останется в начале двадцать первого века. Строения расположены, казалось бы, в беспорядке, стоят и в линию, и внутри дворов. Если не заглядывать в подворотни и арки, то хрен найдешь. Поднявшись на второй этаж, удивился, не увидев привычный таблички возле звонка. Выходит, Петруха живет в квартире, а не в коммуналке.

— Доброе утро, а Петр Курочкин здесь живет? — спросил я, когда после звонка дверь открылась и на пороге появилась маленькая девочка, лет трех, наверное.

— А он на службе, — услышал я голос, а затем увидел и того, кто говорит. К двери подошла и встала за спиной у девочки удивительно красивая женщина, или девушка, выглядит очень молодо.

— Ой, простите, я Александр Иванов. Мы с Петром вместе служили… — Что произошло дальше, я даже не понял. Дверь распахнулась во всю ширь, и на меня просто прыгнули. Стою как дурак и не знаю, что делать. Эта женщина, да, скорее женщина, крепко обняла меня и стала что-то причитать. Из всего обилия слов я распознал только «спасибо».

— Извините… — пробормотал я, не зная, что еще сказать.

— Ой, это вы простите меня, накинулась, как девчонка. Проходите скорее, Александр Сергеевич! — О как, меня тут еще и по имени-отчеству знают?!

— Вы простите, не знаю вашего имени… — начал было я, когда наконец очутился в квартире.

— Я Алена, Алена Курочкина, Петя мой муж. — Вот это дал напарничек, такую дивчину отхватил!

— Ему повезло, — сказал я, делая не очень скромный комплимент.

— Ну что вы, Александр Сергеевич, это мне повезло, точнее, нам, — она выделила голосом последнее слово и взглянула на девочку. Так это Петрухина дочурка?

— Так, Алена, давайте без всяких Сергеевичей. Я понимаю, что выгляжу старым, но чувствую я себя гораздо моложе, — усмехнулся я.

— Ой, извините меня, Александр…

— Да просто Саша, что вы, в самом деле.

— Хорошо, Саша. Как вы здесь оказались? Петя вас столько искал, и после войны, и даже тогда, когда вы только уехали с фронта.

— Лечился я, Алена. Так уж вышло, только сейчас вернулся. Так, а где служит Петя, я правильно вас понял?

— Да, правильно, он в милиции служит. — Вот тебе, бабушка, и плюшки с изюмом. Утаивал, утаивал мешок с деньгами, а тут друган меня и сдаст. Хотя о чем это я?

— А как же…

— Вы о руке? — поняла мысль Алена. — Так он тоже долго лечился, ничего, нормальная рука стала. Чуточку плохо гнется, но это ему не мешает. Он следователем работает, бандитов не ловит, только дела ведет.

— Ясно. Так как мне его найти?

— А чего искать? Побудете у нас, он на обед домой приходит, это уже скоро, в двенадцать. Минут в пятнадцать первого он уже дома.

— Ну, я не знаю, не помешаю я вам? — мне стало неловко.

— Да что вы?! — возмутилась Алена. — Нисколько. Вы с дороги?

— Да, — не стал я говорить, что приехал вчера.

— Давайте я вам воды нагрею, сможете помыться и побриться.

— О, это с удовольствием, — восхитился я. Ну точно, Петрухе повезло, да еще и как!

— Хорошо, проходите на кухню, — мне указали направление, и я пошел, ведомый девочкой.

— Малышка, а тебя как зовут? — спросил я, дотронувшись до плеча девочки.

— Маша, — важно сказала Петина дочь.

— Хорошо, Маша. Чаем угостишь? А я тебя баранками! — предложил я, доставая эти нехитрые яства из мешка.

— Да, садитесь, пожалуйста. — Какая вежливая дочь. Наверное, в маму. Вообще-то, Петруха тоже, помнится, был скромным и вежливым парнем.

Когда чайник нагрелся, меня угостили крепким, явно без примесей травы, как делали многие, заваривая вместе с чаем всякие травки, чтобы расход меньше был. Напомню, голод сейчас, любые продукты в дефиците. К баранкам я достал еще и плитку шоколада, сухари и банку сгущенки. Черт, как знал ведь, когда на рынке в Москве втридорога покупал.

— Ой, что вы, столько всего! — изумленно посмотрела на меня Алена, войдя на кухню.

— Не нужно лишних слов, просто угощайтесь, — сказал я, делая пригласительный жест. — Я так понимаю, раз вы знаете отчество, так и о многом другом Петр рассказывал?

— Конечно!