Помимо социальных, не менее существенными оказались и географические ограничения распространения образования во Франкской державе. Оно носило точечный характер, концентрируясь в крупнейших монастырях и епископских кафедрах центральных, наиболее развитых в социально-экономическом отношении и близких к центральной власти регионах: церковных провинциях Реймса, Лиона, Санса, Безансона, Трира и Кельна. Можно назвать всего полтора‒два десятка центров, пределами которых, собственно, и ограничивалось все Каролингское Возрождение, оставляя остальные просторы франкской державы прозябать в невежестве и бескультурье. Видимо, это было все, что могло себе позволить в период Раннего Средневековья как в интеллектуальном, так и в сугубо материальном плане даже такое крупнейшее и мощное государство Западной Европы, как Франкская империя. Заметными, подчас яркими в своих достижениях и незаменимыми для страны очагами образования и культуры стали такие крупнейшие монастыри Франкской державы, как знаменитый Сен-Дени, Сен-Рикье, Сен-Вандрий, Корби, Сен-Мартен-де-Тур, Сент-Аманд, Ферьер, Оксерр, Лорш, Фульда, Райхенау, Санкт-Галлен, италийский Боббио. Славились епископские школы Лиона, Орлеана, Меца, Реймса, Льежа, Утрехта. Всего в IX в. в Каролингской империи насчитывают до 70 активно действовавших школ.

Назначавшиеся в эти центры аббаты и епископы стали в своей деятельности настоящей культурной элитой государства, достойными преемниками своих высокообразованных предшественников из галло-римской знати, занимавших епископские кафедры в V–VI вв. А сам сан назначенного королем епископа считался на рубеже VIII–IX вв. столь высоким, что при открывавшейся вакансии представителями разных церковных клик при дворе Карла Великого разворачивалась весьма интенсивная и достаточно жесткая борьба, в которой могла принимать участие даже сама королева. Ноткер Заика приводит показательную историю о молодом клирике из бедняков, которого король взял в свою капеллу и которому пообещал епископский сан после смерти некоего неназванного предшественника. «И король сказал ему: «Стань за занавесь, которая висит за моей спиной, и слушай, сколь многие станут оспаривать у тебя эту почетную должность». И действительно, едва только услыхали о смерти епископа придворные, всегда выжидающие падения или, по крайней мере, смерти других, как стали добиваться каждый для себя места покойного через императорских приближенных. Но Карл, пребывая непоколебимым в своем решении, отказывал всем, заявляя, что не намерен нарушить своего слова, данного им тому юноше. Наконец и сама королева сначала послала знатнейших людей империи, а затем и собственной особою явилась к королю просить это епископство для своего капеллана». Однако и царственная супруга не смогла переубедить Карла изменить решение.

Приведенный рассказ, несомненно, является сборным и обобщенным, однако он показывает накал страстей, бурливших при дворе при назначении епископов. В плане развития науки и образования Каролингского Возрождения показательны истории двух из этих священнослужителей: епископа Орлеана Теодульфа и епископа Лиона Лейдрада. Первый из них, Теодульф, создал во вверенном ему епископстве целую сеть школ не только при кафедральном храме, но и при монастырях Эниан, Сент-Лифар и Флери, и даже церковно-приходские школы в окрестных деревнях. Второй, Лейдрад, писал в 801 г. в письме Карлу о своих успехах после трехлетнего пребывания на кафедре, где перед тем «церковь… была лишена многого необходимого для ее внутренней и внешней деятельности, для ее служб и зданий, для исполнения других церковных функций». Архиепископу Лиона удалось создать не просто школу грамоты, но особую школу певчих, способных не только участвовать в богослужении, но и, в свою очередь, обучать новых певчих, а также особую школу чтецов, способных «упражняться на уроках богослужения и умело интерпретировать прочитанные священные книги».

Последнее было особенно важно. Ведь весьма типичной для того была ситуация, когда даже специально обученные и умелые в своем ремесле чтецы не совсем понимали, а порой и совсем не понимали смысл читаемых ими фрагментов Священного Писания. Все тот же Ноткер Заика приводит в «Деяния Карла Великого» еще одно забавное свидетельство того, как натасканные чтецы императора налету реагировали на знаки своего правителя, с какого места следует начать чтение и где нужно остановиться, совершенно не понимая при этом значения зачитывавшихся ими отрывков: «В церкви ученейшего Карла никто не знал заранее, что именно ему придется читать, никто не мог отметить конец отрывка воском или хотя бы сделать какую-нибудь отметину ногтем, но каждый старался выучить все, что надлежало читать, так что, когда бы его неожиданно ни заставили читать, он исполнял это безукоризненно. Король сам указывал того, кто должен читать, пальцем или протянутым жезлом или же посылая кого-нибудь из сидящих подле него к сидящим поодаль; а конец чтения отмечал покашливанием. К нему все так внимательно прислушивались, что, подавал ли он знак в конце предложения, или в середине отрывка или даже фразы, никто из следующих чтецов не осмеливался начать выше или ниже, какими бы бессмысленными ни казались ему конец или начало. И так получилось, что при его дворе все были отменными чтецами, даже если они и не понимали того, что читали. Никакой посторонний и никакой даже известный ему человек, не умей он читать и петь, не осмеливался вступить в его хор».

Помимо названых монастырей и епископств важнейшими центрами культуры во франкском государстве была Павия (бывшая лангобардская столица, а с 781 г. столица короля Италии Пипина), а также, несомненно, папский Рим. Однако подлинной жемчужиной Каролингского Возрождения, его эпицентром, от которого, словно волны от брошенного в воду камня, расходились во все стороны лучи культурного влияния, была придворная Академия (Academia Palatina) Карла Великого. Придворная школа для детей короля и высших вельмож, будущих государственных сановников, существовала у франков и раньше, но при предшественниках Карла, Меровингах, она служила, главным образом, для воспитания воинских доблестей. При Карле Великом она стала служить обучению латинскому языку, классикам, Библии и семи благородным наукам. Здесь, на стыке двора и школы, среди ученых, учащихся, любителей и покровителей учености и сложилось то своеобразное общество, за которым в науке закрепилось название «академии Карла Великого». По удачному замечанию замечательного специалиста, литературоведа и филолога-классика Михаила Гаспарова (1935–2005), Академия Карла была чем-то средним между научным обществом, академией наук, дружеским кружком интеллектуалов и государственным министерством просвещения. Прославлявший Карла Великого в своих посланиях, Алкуин сравнивал созданный франкским правителем центр науки и просвещения с афинской Академией Платона, утверждая, что новые Афины намного превзошли античные, поскольку были наполнены верой христовой: «… многие подражают вашему славному стремлению и намерению создать во Франкии новые Афины, вернее, более замечательные, чем древние, ибо они, благодаря распространившемуся учению Господа [нашего] Христа, превосходят всю премудрость и опытность Академии. Древние Афины прославились, просвещенные лишь платоновским учением, воспитанные семью благородными искусствам; новые же Афины, вдобавок еще обогащенные седьмиобразной полнотой Святого Духа, побеждают все великолепие светской премудрости».