Почти все предложенные компьютерами схемы альтернативного развития истории сходятся на том, что битва при Туре (732 год н. э.) обернулась несчастьем для человечества. Потерт Карл Мартел, король франков, поражение, вожди ислама, вероятно, сумели бы преодолеть свои разногласия и продолжили бы завоевание Европы. Она избежала бы столетий средневекового варварства, промышленная революция началась бы почти на тысячу лет раньше, и к настоящему времени мы достигли бы не дальних планет, а ближайших звезд…

…Однако судьба распорядилась иначе, и армии пророка повернули обратно в Африку. Ислам окостенел и влачил жалкое существование до второй половины XX века, а затем неожиданно растворился в нефти…

Материалы симпозиума,

посвященного 200-летию со дня смерти Арнольда Тойнби.

Из речи председателя (Лондон, 2089 г.)

— Известно ли вам, — спросил шейх Фарук Абдулла, — что я только что присвоил себе титул верховного адмирала Сахарского флота?

— Я ничуть не удивлен, господин президент, — отвечал Морган, всматриваясь в блистающую синеву озера Саладин, — И сколько у вас кораблей, если это не государственная тайна?

— В настоящий момент десять. Самый крупный — тридцатиметровая посудина на подводных крыльях, подведомственная Красному Полумесяцу: по субботам и воскресеньям она вылавливает незадачливых мореходов. Мой народ никак не подружится с водой — вон, взгляните на того идиота: называется, перешел на другой галс! Но в конце концов, что с них взять! Двести лет на то, чтобы пересесть с верблюда в лодку, — не так и много…

— Между верблюдами и лодками были еще «кадиллаки» и «роллс-ройсы». Своего рода переходный период.

— Ну, положим, мы не отказываемся от них и по сей день. «Роллс-ройс» «Серебряная тень», купленный моим прапра-прадедом, до сих пор как новенький. Впрочем, если по совести, больше всего хлопот доставляют нам гастролеры, решившие поспорить с нашими ветрами. Мы-то предпочитаем моторные лодки. А я лично на будущий год завожу себе субмарину: фирма гарантирует, что она сможет погружаться на максимальную глубину озера — 78 метров.

— Это еще зачем?

— Ученые мужи спохватились, что в котловинах Эрга полно археологических сокровищ. Почему-то никто не беспокоился об этом, пока котловины не были затоплены…

Президент АСАР — Автономной Северо-Африканской Республики — не любил, когда его торопили, и Морган не собирался ломать его привычек. Что бы ни утверждали официальные документы, шейх Абдулла сосредоточил в своих руках такую власть и такие деньги, как никто другой на Земле. И что еще важнее, умел ими пользоваться.

Он происходил из семьи, где не боялись рискованных решений и почти никогда не сожалели о них. Первая и самая известная из семейных авантюр — вложение нефтедолларов в науку и технику Израиля. Это вызвало длительное, почти на полвека, негодование во всем арабском мире, зато в дальнейшем привело к рудникам на Красном море, к покорению пустынь и — много позже — к Гибралтарскому мосту.

— Не могу передать вам, Вэн, — сказал шейх наконец, — до какой степени ваш новый проект покорил меня. После тех передряг, какие мы рука об руку пережили за время строительства моста, я твердо уверен, что дай вам средства — и вы сумеете его осуществить.

— Благодарю вас.

— Но у меня возникло несколько вопросов. Например, мне неясно, зачем нужна пересадочная станция и почему именно на высоте в двадцать пять тысяч километров.

— По целому ряду причин. Примерно на такой высоте должна быть расположена главная электростанция, что само по себе требует возведения массивных конструкций. Затем, что ни говорите, а семь часов взаперти, в относительно тесной кабине, — это слишком долго. Разделение пути на два отрезка даст нам немало преимуществ. Пассажиров не придется кормить в дороге — они смогут перекусить и размяться на станции. Можно рационализировать устройство самих кабин: обтекаемость понадобится лишь тем из них, которые предназначаются для нижнего отрезка, остальные можно делать гораздо проще и легче. И главное — пересадочная станция будет служить прежде всего как диспетчерский и контрольный центр. В дальнейшем, мы уверены, она станет еще и центром развлечений и отдыха.

— Но почему станция не в середине пути? Двадцать пять тысяч — это две трети расстояния до стационарной орбиты.

— Совершенно верно — середина была бы на высоте восемнадцать тысяч, а не двадцать пять. Но существует еще и фактор безопасности. На этой высоте станция, даже если вдруг она потеряет связь со стационарным спутником, не упадет на Землю.

— Почему?

— Ее собственной инерции хватит на то, чтобы удержаться на устойчивой орбите. Разумеется, станция начнет падать, но останется за пределами атмосферы, а значит, в безопасности. Она просто-напросто превратится в космическую станцию на эллиптической орбите с периодом обращения вокруг Земли порядка десяти часов. Два раза в сутки она будет проходить в точности через ту точку, откуда начала свое движение, и впоследствии ее связь со стационарным спутником может быть восстановлена. По крайней мере, теоретически…

— А практически?

— Не сомневаюсь, что это осуществимо. И уж безусловно, ни персонал, ни оборудование станции не пострадают. Чего никак нельзя гарантировать, если разместить станцию на меньшей высоте. Любое тело, падающее с высоты меньшей, чем двадцать пять тысяч километров, не позже чем через пять часов войдет в плотные слои атмосферы и сгорит.

— Подозреваю, что пассажирам своих космических лифтов вы объявлять об этом не станете.

— Мы надеемся, что они будут слишком увлечены созерцанием величественных видов, чтобы задумываться о таких пустяках.

— Послушать вас, так вашей орбитальной башне суждено прослыть завлекательным туристским аттракционом.

— А почему бы и нет? Подумайте только, лучший высотный видовой лифт на Земле поднимается всего на три километра! Мы предложим кое-что в десять тысяч раз повыше…

Наступила продолжительная пауза — шейх Абдулла обдумывал услышанное.

— Мы упустили заманчивую возможность, — заявил он наконец. — Можно было соорудить пятикилометровые видовые лифты в опорах Гибралтарского моста.

— Что и было предусмотрено первоначальным проектом. Потом нас заставили отказаться от них по обычным мотивам — ради экономии.

— Пожалуй, тут мы допустили ошибку — они бы оправдали себя. Кроме того, я только что совершил еще одно открытие. Если бы эти ваши… супернити появились вовремя, мост обошелся бы, вероятно, вдвое дешевле.

— Не хочу врать, господин президент. Более чем в пять раз дешевле. Но начало строительства пришлось бы отложить лет на двадцать, так что вы ничего не потеряли.

— Ну, это еще вопрос. Некоторые из моих финансистов до сих пор не убеждены, что строительство моста было здравой идеей, хотя рост интенсивности движения и опережает расчеты. А я не устаю повторять им, что деньги — это еще не все: Гибралтарский мост был необходим нашей республике не только как экономический, но и как психологический и культурный фактор. Известно ли вам, что восемнадцать процентов пользующихся мостом составляют те, кто решил просто прокатиться? И что, перебравшись на другой континент, они тут же поворачивают обратно, невзирая на сбор, который приходится платить вторично?