той же процедурой, как и Шклявер. Значит, у нас получается полная картина того, что Ваше письмо номер 3-й от 1 марта не дошло, ибо нормально оно было бы здесь уже 12 марта. И я мог бы на него ответить десятью днями раньше. А мы-то с Вами знаем, что значит для общественных дел десять дней. Сколько хорошего и сколько дурного может происходить за это время! В особенности же в течение зимнего сезона, когда единственно возможно созидательное движение в общественных делах.

Как Вы знаете из моих многих прошлых писем, мне так хочется знать Вашу программу для действия Пакта. Во всяком деле нельзя ограничиваться, как делают некоторые наши сотрудники, лишь критическими замечаниями, но необходима всюду поступательная программа. Если мы замечаем, что некоторые двери открываются слишком туго и скрипят, то ведь дверей на свете много, и, значит, со всею находчивостью мы должны идти туда, где благо и расположение. Не скрою от Вас, что и в последней почте из Америки чувствовалась усталость от самозваных выступлений миссис Дедлей, тем более что они близко знают лиц, ухаживавших за этою госпожою, когда, по их словам, она проявляла некоторые даже опасные действия. Шклявер извещал, что она уехала, но от 4 марта она осчастливила меня новым письмом, в котором половина относилась опять к ее критике, а во второй половине заключались какие-то нелепости о «траве Правды», якобы растущей в долине Кулу и которая именно во Франции должна быть применена. Что значит это последнее умозаключение, мы не беремся судить, ибо пределы болезненного воображения неисповедимы. Я надеялся, что вся эта прискорбная переписка уже иссякла и все вернулись к созидательным мыслям и действиям. Было бы более чем прискорбно, если бы от конца декабря до конца марта самое ценное время тратилось бы на разлагающую критику, отнявшую лучшие возможности деятельности. Будьте добры, покончите этот вопрос в Париже всеми Вашими дипломатическими действиями. И без того время очень тяжкое. И без того отупелые варвары восстают против всего просветительного и образовательного, и мы имеем этому новые неоспоримые доказательства. Не значит ли это, что мы все должны устремить самые деятельные усилия на просвещение и созидание? Все эти одержимые, душевнобольные, потерявшие равновесие должны быть отстраняемы, а клеветники должны получать вечное клеймо на лбу, чтобы они более не могли вносить разложение.

Какие новости у Вас от Вашей Мусульманской группы? Как мыслят Сибиряки, Дальневосточники, Калмыки, Утвержденцы? Ведь в нашем Ковчеге должно быть место всем стремящимся к просвещению и просветлению, в самом широком понимании с нашей стороны. Правда, мы не должны ограничиваться каким-либо одним мировоззрением, но отбрасывать все, в чем была бы какая-то крупица созидательная, мы не можем. Одно ясно, что мы не с разрушителями и не с клеветниками, но там, где есть поиск и хоть какое-нибудь горение сердца, там и мы должны проявить и бережность, и чуткость. Знаю, что и Вы мыслите так же, ибо деятели народного просвещения и не могут мыслить иначе.

Пишу это мое 12-е письмо накануне памятного дня 24 марта, которое в Америке принято ежегодно праздновать в сообществе всех наших членов. Шлем и Вам мысленный наш душевный привет.

Критика миссис Дедлей и других подобных по отношению к Америке тем более одностороння, что они не знают положения вещей, они не хотят понять, что в Америке, так же как и во всех прочих странах, очень трудно с просветительными делами. Тем более нужно глубоко оценить то развитие деятельности наших Учреждений, которое именно сейчас, именно в такое трудное время, время всяких кризисов, бодро борется против всех варварских и некультурных проявлений. И не только борется, но даже преуспевает и завоевывает новые широкие круги. В наших списках появляются новые большие имена, которые не боятся высказываться о существе Учреждений, и те, кто сказал бы, что и это есть самореклама, пусть попробуют приобрести мнение этих больших культурных деятелей! Один большой мыслитель недавно сказал: «Все подозрения, обвинения, клевета являются признаками варваризма, к сожалению, отличающего нашу цивилизацию, которая в силу этого ясно идет к разложению». Также сказано: «Если к вам придет некто, желающий помочь и ждущий лишь толчка к тому с вашей стороны, но вы можете заняться совершенно посторонним разговором, и желание помочь растворяется в чашке чая. При этом обычай страны требует занять время наиболее незначительными сообщениями, и в этом мусоре теряются самые ценные зерна. Но если бы человечество ценило хотя бы время, то многое нужное могло бы встретиться». Действительно, сколько ценного люди засыпают условным мусором, и как хотелось бы встряхнуть все эти оледенелые сердца и обратить их к бодрой строительной работе, без поисков сучка в глазу брата, но прилагая все силы к положительному собиранию, познаванию и к самосовершенствованию. Пусть бы они оставили всякую критику и показали бы, чт´о сами они могут создать, ибо убедительность лишь в фактах и последствиях. Я послал Шкляверу мою последнюю статью «Расхищение Сердца»[1044]. Прочтите ее и почувствуйте боль о теряемых возможностях.

318

Н. К. Рерих — Ю. Жицкому*

24 марта 1932 г. Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия

Уважаемый господин [Жицкий],

Ваше дружественное письмо от 1 марта доставило мне большую радость. Я хочу выразить Вам свою искреннюю признательность не только за благожелательный тон послания, но также и за сам дух Меморандума[1045], который Вы прислали мне от имени Вашего Института, чья деятельность так близка моему сердцу. Высококультурные идеи о моральном разоружении[1046], пропагандируемые Вашим Институтом, настолько созвучны [задачам] нашей Всемирной Лиги Культуры и Пакта Рериха по Охране Культурных Ценностей, что было бы странно, если бы наша работа не положила начало теснейшему сотрудничеству. В самом широком смысле идеи об искоренении всех форм вражды — долг всего человечества.

Во время чтения Вашего Меморандума мое внимание привлекло еще одно обстоятельство: он датирован 17 сентября 1931 года. Именно в этот день в Брюгге завершилась Всемирная конференция по Пакту Рериха под покровительством маркиза М. Адачи, Председателя Постоянной палаты Международного Суда. Так одновременно в разных странах прозвучал призыв к защите Мира и Культуры.

Обложка одного из выпусков бюллетеня Музея Рериха

Ноябрь 1931 г.

Из наших книг, которые я с удовольствием посылаю сегодня бандеролью для библиотеки Вашего Института, Вы узнаете, как много внимания наши Учреждения уделяют вопросам Мира, а также защите и распространению Культуры.

Только что я получил из Нью-Йорка известие о том, что среди пятидесяти двух