Бетси-и, я должен с вами честно поговорить. Императрица, моя вторая жена, не писала мне с тех пор, как меня отослали на Эльбу. Она отдала нашего сына на воспитание своим родителям. Развод невозможен из-за ее ранга и моей религии, но если даже случится что-то, что уберет все препятствия, я ничего не смогу сделать. Я не могу осложнять положение собственного сына. И об этом я должен помнить в первую очередь.

— Естественно, сир, — сказала Бетси.

— Мы уже обсуждали женщин в моей жизни, и мне кажется, что вы их называете…

— И другие…

— Их было достаточно.

— Весьма много, сир.

— Если нужна точная цифра, мы должны будем признать, что их было великое множество. Некоторые их них были знатные дамы, другие… были рангом пониже. И все они были красивы.

Наполеон замолчал. Он смотрел на девушку, и его глаза светились, как бывает, когда человек любуется произведением искусства.

— Я думаю, малышка, что вы прекраснее их всех.

— Сир, вы так не считаете.

— Я действительно так считаю, — Наполеон как бы вернулся в прошлое. — Моя Жозефина не была настоящей красавицей. Она была пикантна и очаровательна, но… у нее были плохие зубы. Мария Луиза была молода и с хорошей кожей, но со временем я начал понимать, что когда в моменты удивления или грусти у нее открывался рот, она становилась очень глупой. Ла Беллилот, моя малышка мадам Фурес, была очень хорошенькой, но должен признаться — она была несколько простовата. Мадемуазаль Жорж, смешливая и веселая комедиантка, вскоре стала… как это сказать…

— Мы говорим — излишне пухленькой, — помогла ему Бетси.

Наполеон кивнул головой.

— Да, это правильное слово для моей хорошенькой мадемуазель Жорж. Мария Валевская отличалась ото всех остальных. Она была прелестна и… о, сколько в ней было преданности и смелости! Но ее красота была чересчур серьезной и торжественной. Она не часто улыбалась, и в ней не било ключом веселье, как это было у остальных женщин, о которых я вам рассказывал. Что касается вас, малышка, — произнес император после длинной паузы. — Вы привнесли нечто новое в мою жизнь. Мне вспоминаются наши совместные прогулки и то, как мы частенько прогуливались, взявшись за руки. Я иногда высказывался против англичан только потому, что мне нравилось, как у вас горело личико от возмущения. Вы всегда говорили то, что думали, и осмеливались спорить даже с великим Наполеоном. Господи, вы ничего не боялись. Когда вы злились, то становились удивительно прелестной. Так со мной никогда прежде никто не обращался.

Я начал думать, что вы принадлежите мне. Вы росли, и мы стали видеться реже, но я никогда не считал, что потерял маленькую девочку из поместья «Брайарс». Бетси-и, вы выросли и стали поразительно прелестной… и не можете мне принадлежать. А я не могу вступать в новый брак. Малышка, вы никогда не станете одной из других — этих полустертых и полузабытых теней моего прошлого. Прежних прелестниц, которые вас так сильно волнуют и до которых мне уже увы дела! Для этого вы чересчур хороши. Я слишком искренне к вам отношусь. Вам ясно, о чем я говорю?

— Да, сир. Все понятно.

Они помолчали. Наполеон говорил, не поднимая глаз. Потом он задумался, стоит ли продолжать. Наконец взглянул на девушку и сказал:

— Всегда есть шанс, что мое положение может улучшиться и меня освободят от унизительного плена. Народ Франции может потребовать моего освобождения, а английское правительство поймет наконец в каких варварских условиях меня содержат. Возможно, моя звезда продолжает меня хранить. Конечно, я должен признаться, что шанс, что у меня все изменится, весьма проблематичен.

— Господи, если так случится, то все переменится.

— Бетси-и, я снова хочу вас предупредить. Не рискуйте зря своим положением. Я хочу, чтобы у вас все было самое лучшее. Подождите до тех пор, пока не возвратитесь в Англию. Вам не нужны эти длинноногие ничтожества в мундирах.

Послышался стук в дверь.

— Господин лейтенант, — объявил Сантини.

— Входите, сэр. На вас произвела должное впечатление красота нашего тропического Версаля, который устроило для меня ваше правительство?

Маргетт начала немного болтать по-английски, и Бетси не была удивлена, когда девушка, открыв для нее ворота, остановилась, чтобы ей что-то сказать.

— Миссис больна, — сказала Маргетт. Бетси коснулась руки девушки.

— Мадам сильно больна?

Девушка попыталась найти нужные слова, а потом вытащила платок из-за пояса. Она кашлянула и прижала платок к губам.

— Видишь, — сказала она, протягивая кусочек материи как бы для того, чтобы Бетси посмотрела на него.

— Ты хочешь сказать, что она кашляет кровью? Маргетт, это очень серьезно. Ее навещал доктор?

Служанка несколько раз повторила слово «доктор», прежде чем она что-то поняла, а потом покачала головой.

— Нет, нет, врач. Миссис говорит — не имеет смысла.

Бетси оказалась на обычном месте около внутренней перегородки и грустно оглянулась вокруг.

«Бедняжка Джулия, — подумала девушка. — Здесь обстановка еще беднее, чем в Лонгвуде».

Когда Леди в Вуали села по другую сторону перегородки, у нее был почти нормальный голос.

— Ну что, моя подружка, чем вы занимались? И какую еще проказу вы задумали? Вы больше не использовали сигналы светофора?

— Я долго разговаривала с императором. Но я вам ничего не скажу до тех пор, пока вы мне не расскажете все о себе. Маргетт очень расстроена.

— Не стану отрицать и говорить, что она не права. Бетси, мне кажется, что для моей болезни… не существует лекарства. Несколько дней назад я получила письмо, которое здорово меня подбодрило, но сейчас радость пошла на спад. Мне очень жаль того, что так и не случилось.

— Письмо из Англии? От вашей семьи?

— Из Англии, но не от моей семьи. У меня нет близких родственников. Это было… предложение выйти замуж.

Бетси была поражена необычной информацией.

— Джулия! Вы были этому рады?

Джулия долго молчала, а потом тихо заговорила:

— Я сейчас вам все расскажу, что случилось до того, как я попала сюда. Вы помните, что я говорила раньше? Как я влюбилась в женатого мужчину, который сотрудничал с моим отцом? Я не рассказала о том, что его жена была очень гордой женщиной с бешеным темпераментом. Когда ей все стало известно, она пришла ко мне и… облила мне лицо кислотой.

Бетси едва сдержалась от восклицания, такой ужас охватил ее. Конечно, ей приходилось слышать о подобных вещах, но невозможно было представить, что милая Джулия стала жертвой подобной трагедии.

— Теперь вам ясно, почему я живу здесь, как отшельница. Сильно пострадала одна сторона лица, она стала нечеловеческой маской. Доктора советовали мне прикрыть лицо маской и продолжать более или менее нормальную жизнь, но я не желала даже пытаться сделать это. Мои отец оставил мне мало денег, и мне их не хватило бы до конца жизни. Чтобы спасти жену от суда, ее богатые и влиятельные родственники создали фонд, чтобы давать из него деньги, но только… при одном условии. Я должна была покинуть Англию и поселиться от нее как можно дальше. Они выбрали остров Святой Елены. И вот я живу здесь с тех пор.