– Да мне насрать, где ты шляешься и что там у тебя было. Почему дома чистой посуды нет? Я сегодня своими руками должен был тарелку мыть, а твоя сестра из-за этого весь день одни яблоки ест и бананы.

– Папа, а ещё она пол не вымыла, у меня пыльно. И мне платье не погладила и пуговицу не пришила, из-за этого я к Лене пойти не смогла, а так дома и сидела, – это уже детский голосок, девчонка примерно средняя школа.

– Легла и задрала юбку. Выпорю, чтобы лучше запомнила, а дальше быстро на кухню. Я жрать хочу. А потом бегом, мне рубашку зашила, сестре на завтра форму погладила. Чё вылупилась? Я тебя для того кормлю…

Глаза у Вячеслава разом заволокла кровавая пелена бешеной ярости. Эта тварь собралась поднять руку на Варю?! Дверь он выбил ногой с одного удара: со стороны косяка цепочка держалась на двух хлипких саморезах, но Вячеслава не остановила бы сейчас даже якорная цепь. Бледная как мел Варя стояла в большой комнате ленинградки-двушки, вжавшись в угол между шкафом и телевизором. Отчим, немолодой, грузный, неряшливо одетый в безразмерные штаны и рубашку, с каким-то бесцветным лицом, эдакое живое воплощение абсолютно среднего обывателя. В руках он держал широкий ремень, причём размахивал концом с пряжкой. Он что, Варю бить пряжкой собрался?!

Белокурая девчонка лет десяти, со стаканом фанты в руках, с ногами забралась в кресло и выглядела такой… расфуфыренной. Младшая сестра была похожа на старшую. Но если Варя в потрёпанной школьной форме и без косметики на лице была королевой – как она гордо и внутренне независимо держится, признавали даже одноклассники – то в кресле сидела та самая посудомойка с трактирной кухни, нацепившая королевскую мантию. Накрашенные ногти и тщательно скопированный с какого-то глянца макияж на десятилетней девчонке выглядели абсолютно вульгарно, особенно если добавить высокомерную мину, как бы призванную всем доказать, что «я тут принцесса». Не зря юбка с футболкой на ней жутко брендовые. Вячеслав такие же видел сегодня в «Июне» – вот только рассчитаны они были явно на возраст постарше. На мелкой соплюшке юбка смялась, футболка висела мешковато, но её это не смущало, зато модно.

– Замер, урод.

– Ты кто такой? Стучаться надо. И не хами, сопляк.

– Иногда входят без стука. А «урод» тут просто констатация факта. Грабли от Вари убрал.

До мужика доходило медленно. Грохот хлопнувшей входной двери он, увлечённый будущей экзекуцией, пропустил. Тут во взгляде отчима Вячеслав заметил сладостное предвкушение, как мужик сейчас выгонит непонятного хама и продолжит безнаказанно издеваться и беззащитную девушку избивать. Вячеслава опять начала захлёстывать дикая, кровавая ярость. В таком состоянии люди голыми руками сворачивают огромные бетонные блоки и останавливают на ходу машины, в одиночку совершают такое, на что в обычной жизни не хватит силы и десятерым.

– Да ты обнаглел, сопляк. Вошёл ко мне, ещё и хамишь. Да я порол таких!

Отчим взмахнул ремнём, собираясь ударить. Вячеслав принял удар на левую руку так, чтобы ремень обмотался вокруг неё, куртка смягчила, но пряжка всё равно хлестнула так, что останется... всего-то синяк? Ерунда. Костяшки пальцев резануло саднящей болью, когда Вячеслав перехватил ремень и вырвал. Мужик в страхе отшатнулся назад. Глаза у Вячеслава сейчас были абсолютно пустые и бездушные, не человек – машина, которая не знает страха и боли, у которой поставлена одна-единственная цель: любой ценой защитить девушку в углу.

– Слава!

Кипящую внутри ярость надо было куда-то направить, поэтому Вячеслав подхватил непонятно откуда взявшийся на полу комнаты половник и завязал его ручку узлом. Дальше отпустило. Оставалось лишь удивляться, как его скрутило, едва кто-то поднял руку на Варю. В нормальном состоянии выбить с одного удара дверь или завязать узлом хоть и тонкую, но стальную полоску ручки ему и близко не по физическим возможностям… Мужик перед ним этого не знает, привык бить слабую девочку – сейчас стоит и трясётся от страха, как бы не обмочился. Да и младшая сестра уронила на себя стакан с фантой и этого не заметила.

– Значит, так. Мужик, у нас есть шанс договориться по-хорошему. И учти, всё здесь под запись шло, – Вячеслав достал из нагрудного кармана куртки телефон и продемонстрировал. О том, что на самом деле он включил запись только что, когда доставал телефон из куртки, Вариному отчиму лучше не догадываться. – Здесь всё. И как ты Варю угрожал избить, и как напал на меня. Учти, запись сразу в облако уходит, ломать телефон бесполезно, зато будет ещё одна статья. Варя, собираешь вещи и идёшь со мной. У тебя когда мама приезжает из командировки?

– В четверг.

– Вот в пятницу мы вернёмся и все вместе поговорим. До этого я найду, где тебе переночевать. Так вот, мужик, у нас с тобой первый вариант, – Вячеслав постарался изобразить из себя обнаглевшего от безнаказанности парня, богатого и со связями. Из грязи в князи. Получилось сыграть так, что мужик поверил. – Вариант, что мы сейчас спокойно разошлись, ничего не было. Про запись я забыл. А ты Варю больше и пальцем не тронешь.

Вячеслав демонстративно отключил запись в телефоне и убрал его во внутренний карман куртки, затем продолжил:

– Остальное записывать нам не надо, правда ведь? Потому что дальше у нас вариант по-плохому. Я запись порежу, лишнее, чтобы самому не палиться, уберу. Солью ментам, соседям, в интернет, на работу тебе. Ты потом насчёт моего бати поинтересуйся, у него возможности ого-го. Если в тюрягу и не залетишь, потом унитазы чистить не возьмут. Ну и совсем по-плохому, это когда я тряхну бабками, и ты случайно поскользнулся, бац – и перелом. Тогда грабли точно распускать не выйдет, а? – он сунул в руки так и молчавшему мужику исковерканный половник. – Не слышу.

– Я её кормил, я имею…