А днем ранее, 8 апреля 1941 г., посол Шуленбург отбил в Берлин депешу, в которой в точности воспроизвел слова главного конструктора 1-го авиационного завода Артема Микояна, произнесенные, как отмечал посол, «по поручению сверху»: «Вы видели грозную технику Советской страны. Мы мужественно отразим любой удар, откуда бы он ни последовал»{388}. Доклад германской делегации, посетившей эти заводы, как стало известно чуть позже, произвел на Гитлера очень сильное впечатление. Дабы усилить полученное немцами впечатление от осмотра новейших советских заводов, по поручению Сталина берлинская резидентура НКГБ СССР одновременно распространила слухи в министерствах авиации и экономики, что война с Советским Союзом обернется трагедией для гитлеровского руководства. Особенно если война окажется длительной и будет вестись на два фронта{389}.

На пике этой серии акций влияния, в мае — июне Германия услышала еще более внятные угрозы Москвы. Прежде всего, то, что в случае нападения на СССР последний не только в долгу не останется, но и нанесет массированные удары возмездия по Берлину и другим германским городам. А при необходимости не остановится даже и перед применением химического и бактериологического оружия{390}. Угроза возможного применения химического оружия против Германии стала понятной благодаря информации от 19 марта 1941 г. ценного агента берлинской резидентуры НКГБ Брайтенбаха — ответственного сотрудника гестапо Вилли Лемана{391}.

К слову сказать, Сталин задолго до войны откровенно демонстрировал и Западу, и Востоку, что Советскому Союзу есть чем вразумительно ответить любому агрессору. В 1934 г., например, по Западной Европе было совершено турне советских бомбардировщиков ТБ-1, в 1938 г. — пропагандистский рейд уже ТБ-3 и СБ в сторону Японии. Проводились и другие акции.

Что же касаемо возможного применения химического и бактериологического оружия в качестве возмездия, то, как очевидно, это была сугубо адекватная ответная угроза. На основании упомянутых выше данных, 3-м Управлением НКО СССР была издана директива № 29446 от 28 мая 1941 г. «Об агентурно-оперативной работе по выявлению и предупреждению актов бактериологической диверсии», в соответствии с которой проводилась спецоперация «Войсковая юрта». Ее цель заключалась в своевременном пресечении подобных диверсий в масштабах всей РККА{392}.

Параллельно осуществлялся тонкий разведывательно-политический зондаж насчет будущих союзников в войне против Германии. Причем именно такой зондаж, который одновременно использовался и как средство давления на Германию в целях вынудить Гитлера к отказу от нападения на СССР или, по крайней мере, к переносу срока нападения на более позднее время. В этих целях, в частности, в первых числах июня 1941 г. советской разведкой была «обеспечена возможность» поступления в Берлин информации о начавшихся советско-американских консультациях{393}. И как только стало ясно, что в Берлине нервозно восприняли эти сведения, 8 июня 1941 г. началась вторая фаза этой операции. Под видом «Сообщения ТАСС», посол СССР в Румынии А.И. Лаврентьев в этот день направил миссиям США, Китая, Турции, Швейцарии и нунцию (представителю) Ватикана в Бухаресте послание. В нем, в частности, говорилось, что «СССР не потерпит политического, экономического и военного диктата в условиях, когда в мировой политике имеются независимые факторы (по условиям тех времен подразумевались США. — A.M.), которые хотят вступить в союз с СССР и что этот союз будет представлять собой величайшую военную и экономическую силу в мире»{394}. В документе подчеркивалось также, что посол А.И. Лаврентьев приступил к консультациям с дипломатическими представителями названных стран{395}. Указывалось также на то, что «Красная Армия готова защитить свою страну и увеличить свою современную мощь»{396}. Это было сделано в расчете на то, что текст послания попадет в руки германской разведки, — так оно и вышло. Оно и не могло выйти по-другому — в отделе прессы германского посольства в Бухаресте на должности помощника советника посольства работал один из наиболее ценных агентов ГРУ — ABC, он же Курт Велкиш, куратор которого из ГРУ работал в Бухаресте под прикрытием корреспондента ТАСС.

Вместе с тем Москва умышленно держала открытой дверь для возможного возобновления серьезного диалога с Берлином. Именно поэтому, в расчете на то, что устно сказанное также дойдет до ушей германских представителей в Бухаресте, посол Лаврентьев одновременно как бы невзначай высказал вслух мысль о том, что-де войны скорее всего не будет, а будут переговоры, которые, однако, могут сорваться, если немцы выдвинут неприемлемые условия{397}.

Таким образом, проводился комплексный разведывательно-политический зондаж с целью оказания влияния:

— с одной стороны, выказывалась готовность к диалогу, но только на равных условиях,

— с другой — подчеркивалась абсолютная неприемлемость какого бы то ни было диктата,

— с третьей — делался откровенный намек на союз между США и СССР, против которого Германия ни при каких обстоятельствах не устоит,

— с четвертой — что при всех обстоятельствах СССР настроен крайне решительно и даст самый мощный отпор агрессору,

— с пятой — все заинтересованные стороны открыто извещались, что, не унижаясь перед кем бы то ни было, СССР готов приложить максимум усилий в поисках мира.

В тяжелейшем психологическом поединке благодаря информации разведки Сталин вчистую обыграл Гитлера. В итоге под сильнейшим нажимом Иосифа Виссарионовича фюрер до того задезинформировался, что, вопреки всем своим же инструкциям, в одном из ответных посланий Сталину письменно выболтал практические точное время нападения (не путать с понятием «дата нападения»). В результате уже в середине мая 1941 г. непосредственно от самого Гитлера Сталин точно знал, что фюрер планирует нападение на Советский Союз примерно 20 июня! Все, что связано с этой перепиской между Гитлером и Сталиным, увы, выходит за пределы этой книги[49].

Так что в части, касающейся вывода № 2 доклада ГРУ от 20 марта 1941 г., ни ГРУ, ни советскую разведку вообще, ни Сталина попрекать не за что! Абсолютно не за что! ГРУ ни в чем не ошиблось, не угодничало, тем более из-за страха перед Сталиным, и никакого отдания некой дани культу «гениального вождя» не было и в помине! Была тяжелейшая, кропотливая, сопряженная с колоссальным риском для жизней действовавших за рубежом разведчиков и их верных помощников, но потрясающая своей изумительной эффективностью работа! Вот это действительно факт — факт Подлинной Правды!