они не могли. Уэллс снимал для них то один деревенский дом, то другой, появляясь там в роли родственника. Ребекке хотелось работать, но найти себе подходящую женщину в помощницы она не могла – мешало ее ложное положение в обществе.

Мечта Уэллса о легализации одиноких матерей, а тем более о государственной им помощи была весьма еще далека от осуществления. На время в жизни Уэллса снова возникла Вайолетт Хант – на этот раз как подруга Ребекки, искренне желающая сделать для нее все, что удастся. Но ее возможности тоже были не безграничны. К тому же отношения Уэллса с его возлюбленной начали портиться. Ребекка решила как-то, что нашла выход из положения: пусть Уэллс на ней женится. Он же от одного упоминания об этом пришел в ярость. После истории с Эмбер он уже твердо знал, что никогда в жизни не бросит Джейн. Так тянулось годами. Энтони подрос, его отдали в хорошую школу, но он сделался для родителей новым источником огорчений. Единственное, что он от них унаследовал, – это дурное здоровье (тоже, кстати говоря, с годами поправившееся). Но в нем не было ничего ни от острого ума, ни от талантов, ни от трудолюбия Уэллса или Ребекки. Учился он плохо, в университет не поступил, пробовал себя как художник, потом завел молочную ферму и наконец начал писать романы, в каждом из которых в том или ином обличье появлялись то его отец, то мать, причем отношение к ним от романа к роману менялось. Сначала перед публикой возник Уэллс, не желающий позаботиться о собственном сыне, затем в черных красках предстала Ребекка. В последней из этих книг она выглядела уже таким воплощением всех пороков, что ей пришлось воспрепятствовать ее публикации в Англии. В 1950 году Энтони эмигрировал в США и сделался штатным рецензентом журнала «Нью-йоркер». О художественном творчестве он больше не помышлял, но с 1948 года поставил себе целью написать биографию Уэллса. Над этой книгой он трудился долго, упорно, и, выйдя из печати в 1984 году, она, в отличие от его предыдущих произведений, поразила уже не только любителей дешевого чтения, но и весь ученый мир.

За двадцать шесть лет изнурительных трудов Энтони Уэст так и не успел добраться до самых элементарных источников, на которых базируется биография Уэллса, зато придумал много своего, показавшегося ему, видимо, гораздо более интересным, включая письма Уэллса, которые тот никогда не писал. Как уже говорилось, Уэллс в этой книге восхвалялся до небес, зато умершая за год до того Ребекка Уэст была представлена чуть ли не злодейкой. Как относились к своему неудачному отпрыску Уэллс и Ребекка? В общем, достаточно похоже. Уэллс неплохо его всю жизнь обеспечивал, не сказал о нем ни одного дурного слова, но, видимо, все больше проникался мыслью, что люди подобного типа – подходящий материал для фашистов. Во всяком случае, перед смертью у него появилась стариковская мания, что сын его стал членом какой-то фашистской организации, и, хотя Энтони регулярно его навещал и сидел рядом с ним часами, упорно отказывался с ним разговаривать. Что же касается Ребекки Уэст, то и она не вступала в пререкания с сыном, молчала в ответ на любые его выпады, но, видимо, тоже оставила за собой последнее слово. Во всяком случае, ее бумаги, купленные Йельским университетом (США), имеют пометку: «Не подлежит просмотру и публикации до смерти моего сына». Роман Уэллса и Ребекки Уэст продолжался десять лет. Больше она не выдержала. Для Уэллса разрыв с ней был настоящей душевной травмой: именно с того момента, как в сознании Ребекки начала вызревать мысль уйти от него, он по-настоящему ее полюбил. Потом между ними восстановились добрые отношения, а в своем «Постскриптуме к автобиографии» он писал: «Я никогда не встречал женщину, ей подобную, и не уверен, что когда-либо существовала женщина, ей подобная, или что нечто подобное снова появится на земле». Совершенно в ином духе он написал о следующей женщине, возникшей в его жизни. Хотя в оригинальности отказать ей тоже не мог. Звали ее Одетта Кён, и, характеризуя ее, Уэллс выстраивает такой длинный и отливающий всеми оттенками ряд бранных слов, какими умели украшать свою речь разве что герои Рабле. Вкратце он определяет ее как Дрянную Бабу. И все же она была ему интересна до чрезвычайности. Это легко понять. Впоследствии, расставшись с Одеттой, Уэллс написал роман «Кстати о Долорес», героиня которого не просто Дрянная Баба, а некое воплощение всех возможных женских пороков, исследованных подробнейшим образом. Одетта была дочерью переводчика голландской дипломатической миссии в Константинополе и без особого труда превзошла отца в знании языков. Она, как на родном, говорила по-английски, французски, гречески и чуть хуже – по-немецки, по-итальянски и по-турецки. Выросла она в огромной, шумной и немирной семье, кишевшей ее сводными (частью – незаконными: отец был большой любитель женщин и детей) и родными братьями и сестрами. Воспитывалась она в пансионе, но после смерти отца оттуда бежала, а когда ее поймали и привели к голландскому консулу, надавала ему пощечин и стала ждать, что будет дальше. Ее отправили в религиозную школу-пансион в Голландии, и ей там понравилось. Она кончила школу среди первых, и более преданную дочь протестантской церкви в это время трудно было сыскать.

Вернувшись в Константинополь, она завела любовника и написала по-французски свой первый роман «Девицы Дэзн из Константинополя» (1916), который вышел в свет в год, когда она достигла совершеннолетия. Писала она с чудовищной быстротой, всегда карандашом, потому что, объясняла она, перо не поспевает за ее мыслью. Но тут ее охватил новый приступ религиозности, она перешла в католичество, уехала в Тур и поступила там послушницей в монастырь. Один из монашеских обетов ее, впрочем, совсем не устраивал, и она покинула монастырь, сделавшись проповедницей свободной любви, в чем, казалось ей, она нашла поддержку в книгах Уэллса. С одним из своих любовников она попала в Алжир, там связалась с каким-то французским офицером, который бросил ее, поскольку был помолвлен и пришло время жениться, и это вызвало к жизни новый ее роман «Современная женщина». В романе высмеивались французские католики, особенно офицеры, и рассказывалось об одной замечательной женщине, стоявшей выше всяких условностей. Роман был посвящен Уэллсу. Когда его перевели на английский и Уэллса попросили об отзыве, он отметил в своей рецензии, что автор – существо в высшей степени занятное, и тотчас получил письмо, где именовался «героем ее жизни». Было это в 1923 году. Его отношения с Ребеккой Уэст уже дышали на ладан, и он затеял с Одеттой переписку. Она, как выяснилось, тоже побывала в стране большевиков, правда, не по своей воле. С каким-то любовником она случайно очутилась в Тифлисе, где тогда хозяйничали англичане, и те, сочтя ее подозрительной особой, выслали ее в Крым, где она произвела такое же точно впечатление на чекистов. Отсидела она, впрочем, совсем немного, и ее снова выслали – на сей раз в ее родной Константинополь, где она тотчас же разразилась книжкой «Под Лениным», переведенной на английский под названием «Мои приключения в большевистской России».

Позднее, когда Уэллс прочитал эту книжку, он назвал ее клеветнической, пока же отметил про себя лишь одно: «Она тоже побывала в России». Словом, все шло к тому, что у них будет роман. В 1924 году, в августе, когда Уэллс, окончательно расставшись с Ребеккой, поехал, чтобы как-то встряхнуться, в Женеву, Одетта немедленно кинулась туда, остановилась в недорогой гостинице и попросила его ее навестить. Когда он вошел в надушенный жасмином номер, где горел один лишь слабенький ночничок, навстречу ему кинулась миниатюрная женщина в прозрачном халатике и, обнимая и целуя его, начала клясться в вечной любви. Она показалась ему тогда очень молоденькой. И в самом деле, ему было пятьдесят восемь лет, ей – всего тридцать шесть. Одетта была очень заботлива, экономно вела хозяйство, не мешала ему работать, и он решил, что наконец-то нашел тихую пристань в теплых краях. В английскую его жизнь Одетта не вмешивалась, на то, чтобы сопровождать его в Лондон или Париж, не притязала. Перемена житейских обстоятельств неизменно должна была сопровождаться у Уэллса сменой жилища, и они сняли во Франции хорошую виллу в ожидании, когда будет построен для них собственный дом. Одетта писала