– А ты что будешь делать, пока я разбираюсь со Стефани?

– Следить за Брокбэнком. Я намерен, – сообщил Страйк, вытянув ноги и отхлебнув чая для укрепления сил, – пойти сегодня в тот стрип-клуб и выяснить, куда подевался новый вышибала. Мне надоело жевать кебаб и топтаться без дела по одежным лавкам.

Робин промолчала.

– Что? – спросил Страйк, заметив выражение ее лица.

– Ничего.

– Говори.

– Ладно… Что, если он вдруг окажется на рабочем месте?

– Не думай: махать руками я не собираюсь, – ответил Страйк, верно истолковав ее мысли.

– О’кей, – сдалась Робин, но тут же добавила: – Однако Уиттекера ты приложил.

– Не сравнивай, – ответил Страйк и, не дождавшись ее ответа, продолжил: – Уиттекер на особом положении. Почти родня.

Робин выдавила смешок.

Когда Страйк снял пятьдесят фунтов в банкомате у входа в «Сарацин» на Коммершл-роуд, машина безапелляционно зафиксировала отрицательный баланс его текущего счета. В дверях Страйк с мрачной миной сунул десятку вышибале и прошел сквозь черные полоски пластика, маскирующие интерьер, тусклое освещение которого не скрывало, впрочем, общей неприглядности заведения.

Бывший паб изменился до неузнаваемости. Новая отделка оставляла впечатление бездушного, загнивающего центра досуга. В покрытых лаком сосновых половицах отражалась широкая полоска неонового света, бегущая вдоль барной стойки, которая занимала целую стену помещения.

Было слегка за полдень, но на небольшой сцене в дальнем конце зала уже извивалась под The Rolling Stones – «Start Me Up»[79]– одна девица. Подсвеченная красными лучами, она снимала с себя лифчик напротив зеркала, чтобы ни один дюйм шершавой кожи не укрылся от мужских глаз. Посетителей было всего четверо: они сидели на высоких табуретах, каждый за отдельным столиком, и переводили взгляды от девицы, теперь неуклюже крутящейся на шесте, к большому телевизору, транслирующему спортивный канал.

Страйк направился прямиком к бару, где наткнулся на табличку «Мастурбация запрещена. Виновные будут удалены из зала».

– Что будем заказывать, дорогой? – спросила длинноволосая барменша с сиреневыми веками и кольцом в носу.

Он заказал пинту пива «Джон Смит» и сел за стойку. Не считая вышибалы, единственным работником мужского пола был человек за диджейским пультом позади стриптизерши. Блондин средних лет, он даже отдаленно не походил на Брокбэнка.

– Я надеялся здесь приятеля встретить, – обратился Страйк к барменше, которая в отсутствие посетителей облокотилась на стойку, сонно поглядывала на экран и ковыряла длинные ногти.

– Н-да? – отозвалась она скучающим тоном.

– Да, – подтвердил Страйк. – Он сказал, что тут работает.

К стойке подошел мужчина в неоновом пиджаке, и барменша молча отошла его обслужить.

«Start Me Up» закончилась, и вместе с ней завершился стриптиз. Голая стриптизерша спрыгнула со сцены, обернулась какой-то тряпицей и исчезла за занавеской в дальнем конце зала. Ей никто не хлопал. Из-за той же занавески выскользнула женщина в куцем нейлоновом кимоно и чулках; с пустой пивной кружкой в руках она стала обходить посетителей, и те бросали туда мелочь. К Страйку она подошла в последнюю очередь. Он тоже бросил пару фунтовых монет. Затем женщина направилась прямиком к сцене, где аккуратно поставила кружку с монетами рядом с диджейским пультом, высвободилась из кимоно и, стуча высокими каблуками, поднялась на сцену в лифчике, трусиках и чулках.

– Господа, вам это понравится… Перед вами выступит милая Миа!

Gary Numan запел «Are „Friends“ Electric?»[80], и Миа стала раскачиваться, не попадая в такт. Буфетчица приняла все ту же скучающую позу около Страйка: отсюда удобнее всего было смотреть телевизор.

– Так вот, – продолжил Страйк, – мой приятель вроде тут работает.

– Угу, – отозвалась девушка.

– Зовут Ноэл Брокбэнк.

– Н-да? Не знаю такого.

– Не знаешь, – повторил Страйк, нарочито озираясь по сторонам, хотя уже было очевидно, что Брокбэнка здесь нет. – Значит, ошибся адресом.

В это время первая стриптизерша выскочила из-за занавески в облегающем бледно-розовом платьице, едва прикрывающем зад. Голая она и то выглядела не так похабно. Приблизившись к мужчине в неоновом пиджаке, она задала какой-то вопрос, но посетитель только покачал головой. Оглядываясь вокруг, она поймала взгляд Страйка и с улыбкой направилась к нему.

– Приветик, – сказала она с ирландским акцентом.

Ее волосы, в красных лучах рампы показавшиеся Страйку белыми, на самом деле оказались медно-рыжими. Под толстым слоем грима и накладными ресницами скрывалось лицо девочки-школьницы.

– Меня зовут Арла, – продолжала она. – А тебя как?

– Камерон, – ответил Страйк: так обычно называли его те, кому не под силу было запомнить его настоящее имя.

– Станцевать тебе приватный танец, Камерон?

– Где?

– А вон там. – Она ткнула пальцем в сторону занавесок. – Что-то я тебя раньше у нас не видала.

– Да я тут ищу кое-кого.

– Как ее зовут?

– Не ее, а его.

– Э, да ты не в том месте ищешь, миленький, – ответила Арла.

Девушка была так юна, что от этого «миленький» Страйк будто запачкался.

– Выпить хочешь? – предложил он.

Арла помедлила. Приватный танец стоил дороже выпивки, но некоторым вначале требовалось разогреться.

– Ну давай, – согласилась она.

Страйк выложил непомерную сумму за водку с лаймом, которую Арла чопорно цедила, сидя рядом с ним и выставляя напоказ почти обнаженную грудь. Ее кожа, по-детски гладкая и упругая, напомнила ему об убитой Келси. На плече у нее были выколоты три голубые звездочки.

– Может, ты знаешь моего приятеля? – спросил Страйк. – Ноэл Брокбэнк зовут.

Крошка Арла оказалась не глупа. В ее беглом взгляде, искоса брошенном на Страйка, читалась смесь подозрения и расчета. Как та массажистка из Маркет-Харборо, она прикидывала, не из полиции ли этот жук.

– Он мне денег должен, – сказал Страйк.

Еще некоторое время поизучав незнакомца, Орла нахмурила гладкий лобик и сделала вид, что заглотила эту наживку.

– Ноэл, – повторила она. – Вроде он уехал. Обожди-ка… Эй, Эди!

– Мм? – промычала скучающая барменша, не отрываясь от экрана.