Стаффорды по-прежнему вызывали у меня нервный тик, прилив желчи и дичайшую злость. Я знаю, что Бог завещал прощать и любить, но как любить тех, кто приумножает в этом мире грех, похоть, алчность?

Я пытался переломить в себе ненависть к ним, пробовал молиться за них, старался простить, но ненависть всегда была сильнее меня. Сильнее разума и порывов милосердия.

Я уселся на одну из дальних пустующих скамеек, подальше от шума и суеты. Я бы с удовольствием подержал на руках малютку Габриэллу, но боялся, что вместо нее мне придется тискать тетушку Шинейд. И ладно бы просто тискать – еще и выслушивать ее бесконечные вопросы о том, собираюсь ли я дать обет безбрачия. А если нет, то когда же я наконец женюсь. В последний раз, когда мы виделись (кажется, это были похороны деда) я не выдержал и рявкнул ей, что никогда. На что тетушка рассмеялась, шлепнула меня по плечу и сказала: «Шутник».

Боже правый, если она еще раз спросит меня о женитьбе, боюсь, что одной теткой у меня станет меньше…

– Какие люди, – услышал над ухом я. – Преподобный Майкл МакАлистер собственной персоной.

Я невольно вздрогнул, когда поднял глаза и увидел Тайлера Стаффорда, стоящего прямо передо мной.

Мы никогда не говорили раньше, но, что забавно, знали друг друга с детства. Мне показывали целое досье на него, заставляли выучить, кто он, как выглядит, где бывает, с кем водится. А его наверняка принуждали вызубрить все обо мне, чтобы быть настороже. Но мы никогда не общались и, упаси Боже, не находились так близко.

Я не ответил. Нам не о чем было говорить. Тайлер был подонком, безбожником, хищником. Только ради Кристи и Габриэллы я был готов держать язык за зубами и кулаки свои тоже при себе, хотя признаюсь, встреться мы с ним где-то еще, и я бы не отказал себе в удовольствии проредить ему зубы.

Я надеялся, что Тайлер просто испарится, как ночной кошмар, но тот внезапно сел рядом со мной как ни в чем не бывало.

– Раздумываешь о том, как навалял бы мне в темном переулке? – шепнул мне Тайлер, и я не смог сдержать нервную улыбку.

Да, черт побери!

Ну вот, всего одна минута рядом со Стаффордом – и я уже чертыхаюсь. Прости, Господи.

– И как я там? В твоих мечтах? Лежу на полу, заливаюсь слезами и умоляю тебя остановиться?

– Именно.

– Интересно, – кивнул Тайлер, ослепительно улыбаясь. Его улыбка с идеально ровными и белыми зубами уже была страшной провокацией для моего кулака. – Только вот должен тебя разочаровать. Встреться мы в темном переулке – и плакал и умолял бы не я. А преподобный Майкл МакАлистер.

Я повернул к нему голову, едва не рассмеявшись. Господи, что он несет. Да, я был студентом религиозной семинарии, собирался посвятить жизнь Богу, и философия с теологией на данный момент интересовали меня больше, чем все остальное. Но в драке я свернул бы в знак бесконечности любого. Семья позаботилась о том, чтобы в противостоянии со Стаффордами у меня было большое преимущество. Единственной возможностью закосить от похода в храм в детстве были тренировки в боксерском клубе. А в храм мне, дураку, не хотелось ходить часто. Так что…

– Знаешь, из чего я сделал вывод, что боец из тебя так себе? – спросил Тайлер абсолютно спокойно. – Твой нос. Идеально прямой нос, как у Давида Микеланджело. Который тебе ни разу не сломали.

Давид Микеланджело. Я готов был услышать от Тайлера любые два слова в свой адрес, но не думал, что нечто подобное.

– Бог бережет мой нос, – хмыкнул я. – Если о чем-то его сильно попросить, то…

– То даже нос не проблема, – закончил Тайлер и снова заставил меня смеяться. – Интересно, если попросить у него член побольше, сработает?

– Ты можешь попробовать.

– Я? При чем тут я? Это был риторический вопрос, – улыбнулся он. – У меня с этим все в порядке. Даже слишком.

Вторая минута рядом со Стаффордом, и внезапно я говорю о непристойных вещах прямо под крышей священного места. Черт!

И поминаю черта!

Я потер пальцами переносицу, приказывая своим нервам успокоиться. Мне надо успокоиться. Это всего лишь Тайлер Стаффорд, а не Антихрист в образе привлекательного парня с голубыми, как лед, глазами и дерзким языком, который он совершенно не умеет держать за зубами.

– Сделай одолжение, – сказал я. – Не говори о подобных вещах здесь, в церкви. Это святое место.

– Окей, – кивнул Тайлер, помолчал, глядя на то, как Габриэлла пытается дать пяткой священнику в нос, и тихо добавил: – Если хочешь, можем поговорить о них там, снаружи.

Я знал, что Тайлер равнодушен к девушкам. Знал о нем многое – и это тоже. Но почему-то никогда до конца не верил. Он был слишком мужественным, нахальным, дерзким, с лицом, густо поросшим щетиной, и аурой бунтарства. Настоящий альфа. Я легко мог представить его рядом с девушкой, хотя… чаще представлял с…

– Ладно, не красней, детка, – подначил меня Тайлер. – Святое так святое. Можно поговорить о чем-то более соответствующем месту. Например о… религии? Обете безбрачия? Духовности и греховности? Или, – он почесал подбородок и закинул ногу на ногу, – греховности и духовности? Второй вариант как-то логичнее. Сначала идет греховность, а потом духовность. Не наоборот. Как считаешь?

– В идеале – да, – ответил я. – Но в жизни…

В жизни, черт побери, все может идти в любом порядке. Сначала ты можешь быть грешен, но потом, постигая Бога, познаешь духовность. Бывает и наоборот, когда духовность не спасает от ошибок и грехов… а иногда все сплавляется в непрерывную череду борьбы с самим собой: духовность, грех, раскаяние, очищение, снова грех, снова попытка вернуться в духовность, познать ее лишь для того, чтобы в очередном раунде снова проиграть…

– Но в жизни? – повторил Тайлер, ожидая от меня ответа.

– Может твориться полный хаос.

– А в твоей жизни как? – спросил он.

Я медленно моргнул. Сам факт того, что Стаффорд вполне искренне интересовался моей жизнью, был абсолютно сюрреалистичным.

– Прекрасно, – ответил я после долгой паузы.

– Так прекрасно, что ты чуть не покончил с собой год назад? – тихо спросил Тайлер.

– Как ты узнал? – пробормотал я, от шока даже не пытаясь ничего отрицать и чувствуя, как кровь отливает от лица.

Об этом инциденте не знала ни моя семья, ни мои наставники в семинарии. Это случилось в гостиничном номере, который я снял в ту ночь, и я думал, что мне удалось скрыть это от всех.

– Да просто случайно узнал, – ответил Тайлер, отводя взгляд.

– Откуда? – спросил я громче, ощущая внутри волну паники. Попытка самоубийства – тяжкий грех, и, узнай об этом кто-то в семинарии, я мог потерять все.

– Успокойся, окей? – сказал Тайлер. – Могу рассказать, если возьмешь себя в руки…

Взять себя в руки, конечно! Господи, если ты хотел отправить меня в нокаут, то у тебя это получилось! Как? Откуда? Где он мог это узнать?! Я поднялся со скамьи и направился к выходу из церкви за глотком свежего воздуха. Крещение почти закончилось. Габриэлла отныне могла рассчитывать на любовь и поддержку Бога. Чего не скажешь обо мне…