Перебирая копытами трупы отродьев и мертвую землю Утгарда, мифический Слейпнир развернулся, возвращаясь на север. По броне барабанили небесные слезы.

По полу десантного отсека со скрипом катались винтовки, сорванные с перевязей мечи, шлемы и остатки щитов, но раумы не замечали этого. Глядя в темный полированный металлический пол, они проклинали себя за то, что послушались приказа, вернувшись к бронемашине. С мокрых одежд и волос капала вода, вскрывшиеся раны пульсировали, схватываясь в корки, натруженные руки бесцельно ломали собственные пальцы.

А еще через какое-то время земля под колесами вздрогнула, подбрасывая даже неповоротливую машину, а над холмами за спиной серый дождливый день на несколько секунд неожиданно расцвел, пронзая небо тонкими и ослепительными иглами белых лучей. По земле покатился гул, она зашевелилась, словно проседала, и замерла. Гул стоял еще несколько мгновений, а потом увял, превратившись в урчание мотора.

Перебираясь через тонкие высохшие речки и пологие склоны зеленых долин, крохотная бронемашина уносила на север оставшихся в живых раумсдальцев. В ее брюхе, повалясь друг на друга, в обессиленном войной чутком ненастояшем сне вздрагивали люди, хватаясь за пояса. Они не забудут, не смогут, даже если и захотят, сон не даст им такой возможности. Волк всегда на страже, он внимательно следит за тем, чтобы ничего, совершенно ничего не было забыто. Таков путь…

А пока им виделись сражения. Совсем рядом, чтобы не задевать доспехами броню машины, наперегонки мчались на волшебных крылатых конях, с улыбками разглядывая лица отдыхающих братьев, Оттар, Бьёрн, Рагнар и Торкель. Где-то там позади, вынося на руках раненого Торбранда, бежал по лестнице подземелья Арнольв-хевдинг.

Ивальд — кузнец, на самом верху подземного серпантина все же потерявший сознание при виде Червя и в себя пришедший только в «Слейпнире», сейчас снова позволил напряжению победить. Он безмятежно отключился, забившись глубоко под откидную лавку у ног названого отца. Двергу привиделись конунг, сломанный у перекрестья меч, подземные Черви, одноглазый старик, багрово-красный узор на черных шнурованных сапогах и путеводная руна, выбитая в матовом железном круге, указывающая ему дорогу в темноте. Когда-нибудь, пусть даже ценой собственной жизни, он обязательно получит ее…

Дождь кончился, раздвинув окно солнцу, и оно тотчас принялось за работу, ласково и заботливо иссушая выпавшие на круг Мидгарда слезы. До зимы, с ее плотными стенами холодного злого снега, было еще успокаивающе далеко…