– Некоторых борешанистов ты оставил в Эгтемеосе, – напомнил Мартин. – Почему?

– А, этих зеленоглазых предателей… – Юстана передернуло. – Ненавижу такие глаза! У нее были зеленые глаза, и меня из-за нее убили! Людям с такими глазами нельзя доверять, это физиологически обосновано… Я их потом раздавлю, вместе со всеми. А эти, которые здесь, станут моими учениками. Люблю молодежь, я всегда умел влиять на молодежь. В этой жизни я родился на Алзоне и жил в столице, в тридцатиэтажке на Шахматном бульваре. Когда я учился в Имперском университете на философском, я подрабатывал в школе помощником учителя, – он вдруг хихикнул. – Бывало, придут мои мальчишки ко мне в гости, и мы с балкона, с тридцатого этажа, кидаем вниз бутылки из-под сока с подкрашенной водичкой. А краска-то несмываемая! Иногда бутылки с мочой кидали, это еще эффектней. Прохожие полицию позовут, а мы уже на крыше…

Мадина вдруг нервно расхохоталась:

– Господи, этого не может быть! Чтобы взрослый дядя вот так хвастал, как он учил детей делать бяку… Это бывает только в кино, где отрицательные герои!

– В жизни тоже, – буркнул Мартин.

– Да где вам это понять… – поморщился Юстан. Потом, отвлекшись от приятных воспоминаний, нахмурился. – Ты, убийца, верен себе! Ты убил моего друга, Вениамина Эша. Он был по-настоящему слабой и противоречивой натурой, тебе до него никогда не дорасти!

– Эш погиб из-за собственной глупости. Кстати, когда он увидал в Раюсаны мертвых зомби, он, похоже, разочаровался в тебе.

– Он не мог во мне разочароваться, – отмахнулся Юстан. – Не знаю, где он сейчас. Я проинструктировал его, что делать, если тело убьют, но здесь он так и не появился. Заблудился, наверное…

– Бывает, – решив подыграть сумасшедшему, кивнул Мартин.

Сколько еще придется проторчать на солнцепеке? Сотимара и Мадина могут не выдержать и потерять сознание от перегрева. Хорошо, если у Аблеса есть какой-нибудь план…

– Ты ничего не стоишь! – заорал вдруг на него Юстан, брызгая слюной. – Ни как человек, ни как писатель! Читал я твои книжонки, и от твоего поросячьего оптимизма меня тошнит! Настоящая литература должна заставлять людей думать через душевные мучения! Да где тебе это уразуметь… Все вы ничего не стоите. – Он перевел взгляд на Мадину. – Чувствительная дамочка с нечистым прошлым! Что тебе приснилось в Канаморе, а? Я-то знаю, чем ты занималась, потому что получил от Гефады дубликат в видеозвуковом варианте. Это было не внушение, не надейся! Это была правда. И в науке ты ноль. С тобой ни один мужик надолго не задержался. Я посоветовал Эшу продать тебя в Келму, чтобы ты нашла там свое место, но ты даже на это не сгодилась. А все потому, что у тебя руки по локоть в крови!

Мартин и Эджен вовремя подхватили с двух сторон пошатнувшуюся Мадину. Она не отключилась, но ее трясло; кожа, несмотря на жару, была холодная и липкая.

– Совесть – она везде достанет, если есть, за что доставать, – хохотнул Юстан. – А ты, как тебя там, перлорожденный? В стране Драгоценных Холмов ты мог стать мучеником, а вместо этого струсил и сбежал. Ты даже не аристократишка, так, недоразумение. Нищий, подслеповатый… Одно достоинство – полиглот! Оторвался от своей родной культуры и хватаешься за чужое, чтоб заполнить душевную пустоту. Вот они откуда, все твои хваленые способности к языкам!

Побледневший фаяниец открыл рот, но не мог произнести ни слова.

– И еще один экспонат! – остановив взгляд на Эджен, с прежним истеричным напором продолжил Юстан. – Человекомонстр с Денора! Да ты же неспособна ни любить, ни дружить, ни наслаждаться жизнью, ты днем и ночью думаешь о том, как бы залезть на самый верх и оттуда на всех насрать. Ума не приложу, как ты ушла живой из Чернары. И душа у тебя уродливая, и рожа так себе… Ты ни на что хорошее не годишься!

Вот тут Юстан крупно просчитался. Мадину и Сотимару он сумел подавить, нащупав их болевые точки, но с Эджен такой номер пройти не мог: в собственной ценности денорка не сомневалась.

– Я способна сделать все, что захочу, – пристально глядя Юстану в глаза, произнесла она холодным тоном. – Я ушла живой из Чернары, чтобы рано или поздно до тебя добраться. Если хочешь посмотреть, на что я гожусь, сними тьессинский шлем и подойди ко мне. Обещаю, что будет очень больно. Я пришла передать тебе привет с того света, Юстан.

– О том свете я знаю побольше твоего, – промямлил Юстан внезапно упавшим голосом.

Эджен улыбнулась. Улыбка вышла нехорошая – насмешливая и жесткая.

– Узнаешь еще больше. Тот свет – это единственное убежище, где ты можешь от меня скрыться. О, ты все еще в шлеме? Ну да, понимаю… Без него ты не смотришься, мелковат.

Враг окончательно стушевался. Он молча глядел на девушку и в замешательстве моргал. На его лице промелькнуло заискивающее выражение.

– Молодец… – прошептала воспрянувшая Мадина – впервые она почувствовала нечто вроде симпатии к денорке.

Юстан вдруг сморщился, как от боли, и присел на корточки.

Из-за валуна донесся крик.

– Отходим! – вздрогнул фаяниец. – Аблес зовет, он сумел его заблокировать!

– Эджен, тащите их к Аблесу, – скороговоркой бросил Мартин. – Попробую взять его.

Одним прыжком он оказался возле скорчившегося на земле Юстана, потянулся к шлему, но руки наткнулись на невидимую преграду. Словно тот находился в силовом коконе.

– Доволен, убийца? – глядя на него снизу вверх слезящимися глазами, прохрипел Юстан. – Нет, ничего ты со мной не сделаешь, слабо… Я дал промашку, потому что чертова денорка на нее похожа… Она не она, отдаленное сходство в поведении… А какая-то сволочь воспользовалась, чтобы взять контроль над моим телом! Вас ведь не четверо?

Мартин повторил попытку. Никак не достать… Сотимара, Эджен и Мадина наперебой его звали.

– Юстан, так, может, ты и со мной в прошлом не встречался? Я всего лишь похож на какого-то парня, которого ты знал.

– Не-ет… – возразил Юстан, катаясь в пыли. – Денорка напоминает ее манерой держаться… просто напоминает… А ты и есть тот самый!

– Мартин, бегом! – рявкнула Эджен. – Уходим!

На этот раз он послушался.

Они двигались от скалы к скале стремительными перебежками, Мартин тащил за собой Мадину, Эджен – фаянийца. Аблес вел группу, по-обезьяньи ловко прыгая впереди. При этом он не переставал ругать Мартина за легкомыслие, а запыхавшийся Сотимара добросовестно переводил:

– Он говорит, так нельзя… Неосторожно… Так делает очень-очень бестолковый молодой тьессин, голова набита камнями, а не мозгами… Против магии только магия… Он его долго не удержит… Он говорит, вы поступили неразумно, а еще главный…

Наконец оба, и маг, и переводчик, выдохлись. Мелькали похожие друг на друга скалы, стучали подошвы по сухой каменистой земле, над головами покачивалось ярко-голубое небо. Нырнув в тень родного ущелья, все первым делом кинулись к ручью – пить.