Последние слова Кубрика все же были услышаны далеко не всеми — так внимание публики было приковано к действиям помощника. Последний же вынул из своего чемодана фаллоимитатор довольно большого размера, однако безобидного вида благодаря простой белой ткани, которой он был обтянут. Актер надел пояс-трусы с закрепленным фаллоимитатором, этот пояс был соединен проводком с треножником с красной лампой наверху. Одетый во все белое и с таким же белым искусственным членом, мужчина выглядел очень странно — в любом случае зал не остался равнодушным к его виду.

Затем помощник достал еще один такой же пояс, но на месте мужского члена на этот раз там было подобие красного медальона, также соединенного с треножником проводком.

Перед тем как попросить актрису надеть пояс, он дождался указаний Пола. Тот в свою очередь давал суду пояснения:

— Пояс на актере поддерживает, как суд уже наверняка догадался, имитатор мужского члена, находящегося под углом, характерным для нормальной эрекции у мужчины двадцати гати лет. На конце его находится приспособление, идентичное тому, что используют фехтовальщики в ходе соревнований, то есть механизм, который загорится красным светом при малейшем контакте с представленным здесь медальоном, что, впрочем, я сейчас вам продемонстрирую.

Окончание искусственного члена соприкоснулось с медальоном, и тут же загорелся красный свет и раздался глухой звонок, что вызвало смех в зале.

Затем помощник отдал пояс актрисе, которая его надела и уперлась обеими руками в перегородку, подставляя свой зад актеру, который подошел к ней.

Но едва он встал рядом с женщиной, подтвердилось то, о чем было сказано прежде. Разница в росте между актерами была такой, что фаллоимитатор оказался чуть выше талии актрисы, примерно на середине спины. Несмотря на все ухищрения, к которым они прибегали, им никак не удавалось заставить загореться световой механизм. Каждый раз, когда они наклонялись, чтобы добиться желаемого результата, мужчина отдалял свой инструмент, и простой генитальный контакт становился невыполнимым. Мужчине было необходимо поднять свою партнершу, иначе медальон, явно обозначавший неестественный путь сексуального контакта, упрямо оставался вне досягаемости тряпичного члена.

Актер напрасно прилагал похвальные усилия — становился на колени, изгибался в разных позициях, — ему лишь удалось немного приблизиться к ягодицам актрисы.

По знаку Пола он наконец остановился.

Публика в зале, не сговариваясь, зааплодировала представлению, пусть даже бесплодному.

Прокурор поблагодарил актера, и тот отошел в сторону.

А актриса осталась на месте. Неужели этот ошеломляющий опыт не был завершен?

Пол повернулся к Ди Паскуали и спросил медовым, насмешливым голосом:

— Господин Ди Паскуали, возможно, вам известна техника, о которой не знаем мы. Не будет ли вам угодно попытаться заставить зазвонить маленький колокольчик?

— Нет, — сухо ответил свидетель, который нисколько не разделял веселье зала, что так же касалось и обвиняемых, и их адвоката.

— Если я правильно понимаю, то единственный результат, которого вы добились — как показал опыт, — это обман присяжных.

Разозленный Ди Паскуали не ответил. Прокурор насмехался над ним.

Актриса под бурные аплодисменты зала удалилась. Помощник уложил обратно свое забавное снаряжение и покинул зал суда, где царило особое оживление: необычный показ произвел нужный эффект.

Пол Кубрик продолжил свой допрос:

— Господин Ди Паскуали, когда вы предположительно начали танцевать с мадемуазель Шилд на танцполе, не показалась ли она вам травмированной или измученной?

— Нет, она была немного пьяна, но…

— Ограничивайтесь лишь ответом на мои вопросы: она показалась вам измученной?

— Нет.

— Когда вы прошли с ней во дворик, она упала?

— Нет.

— У вас была нужда бить ее для того, чтобы принудить к занятиям сексом с вами?

— Протест. Вопрос уже был задан неоднократно. Доктор Кубрик издевается над свидетелем.

— Протест принят.

Пол направился к столу, а Томас протянул ему фотографию, которую они запланировали показать именно в этот момент контрдопроса. Это был снимок распухшего лица Катрин, сделанный в полиции на следующий день после изнасилования.

Прокурор подошел к свидетелю и показал снимок:

— Когда вы начали танцевать, у Катрин Шилд были отметины на лице?

— Нет.

— Когда вы с ней расстались после предположительного занятия сексом, на ее лице были какие-либо ссадины, следы от ударов?

— Нет.

— Благодарю вас, господин Ди Паскуали, у меня больше нет вопросов.

Прокурор казался довольным. Его демонстрация имела двойной результат: теперь присяжные должны были не только заподозрить, что Ди Паскуали никогда не танцевал с Катрин, но и усомниться в его показаниях, касающихся анального секса. На самом деле после проведенного Кубриком контрдопроса показания Ди Паскуали выглядели шитыми белыми нитками.

Кроме того, Ди Паскуали утверждал, что не наносил Катрин ударов.

Значит, даже если предположить, что он действительно так или иначе общался с девушкой в пресловутом баре — что казалось все менее правдоподобным, — то это не исключает возможности того, что кто-то еще мог ее избить и изнасиловать.

Например, обвиняемые.

— Господа, у вас еще есть свидетели? — спросил судья Бернс.

Оба мужчины покачали головами.

— В таком случае заключительные речи будут произнесены завтра в девять часов утра. На сегодня заседание окончено! — объявил судья.

Он обозначил конец своей речи резким ударом молотка.

— Блестящее выступление, Пол! — заявил Томас прокурору, как только заседание было отложено.

Кубрик принял комплимент, в конце концов вполне заслуженный, но, вернувшись в свой кабинет, выразил свое беспокойство сопровождавшим его Джулии и Томасу. Тем временем полицейский эскорт доставил обессиленную Катрин обратно в клинику.

— Шмидт допустил несколько ошибок, однако во многих аспектах он занял выигрышные позиции! Достаточно, чтобы хоть один из присяжных засомневался, и мы проиграем… эта история с презервативами размера XXL засядет у них в памяти! Какого черта она ходила их покупать за четыре дня до изнасилования, если принимала таблетки?

— Я не знаю, — сказала Джулия.

— Удар, нанесенный предъявлением счета из аптеки, был достаточно сильным, — сказал Томас, словно очнувшись от невеселых мыслей.

Все трое задумчиво молчали.

На выходе из здания суда журналисты, взбудораженные тем, как прокурор разделался с Ридом и Ди Паскуали, а особенно заключительной инсценировкой, окружили их, предвещая ослепительную победу.