бдительность в Аньфэне усыпили его чиновничья скользящая походка и непроницаемое спокойствие. А ведь чтобы так скользить при его огромном весе, надо быть очень сильным человеком. Чэнь вовсе не оставил свое прошлое за спиной. Он с ним никогда не расставался. Теперь оно снова дало о себе знать. Вот Чэнь, полководец и мясник, облеченный бледным кровавым свечением своего Небесного Мандата.

А на спине у него…

Чэнь тащил свою мокрую ношу так легко, словно это был и не человек вовсе.

Чжу поняла, что ни разу не видела Чэня в настоящей ярости. До сего момента. Но ярость сделала его еще более сдержанным. Она пылала в нем тем же скрытым пламенем, что и красное, как угли, сияние его Мандата.

— Давно не виделись, Чжу Чонба.

В Аньфэне Чжу выжила, потому что проскочила под носом у Чэня. Теперь он смотрел прямо на нее. Второй раз она его не одурачит. Игры в прятки кончились. Она — Сияющий Король. А перед ней — враг, которого надо было выследить и убить, пока он не набрал силу.

Чэнь скинул тело Сюй Да на палубу, как мешок с глиной. У Чжу в груди что-то сжалось, когда она увидела, что он бледен до синевы и неподвижен. Но потом Чэнь поставил на него свой огромный сапог и давил, пока Сюй Да не заворочался и не вскрикнул хрипло. И против ее воли — Чжу, едва завидев Чэня с его ношей, сказала себе: сохраняй спокойствие! — что-то в ней закричало вместе с Сюй Да.

— Вот так. Хороший мальчик, — похвалил Чэнь. — Еще жив, значит, пригодится.

* * *

Чэнь говорил громко, чтобы было слышно сквозь шум ливня.

— Ты мне достаточно крови попортил, Чжу Чонба. Хватит. Иначе твоему брату не жить.

Фонари на корабле погасли. Теперь их освещал только собственный свет: Чэня — кровавое свечение, в котором его лицо казалось красным, как статуя воинственного Гуань Юя, Чжу — всполох бледного сияния, в котором струи дождя вспыхивали мгновенным серебром. Ее света не хватало, чтобы найти хоть кровинку в белом лице Сюй Да, оглушенно ворочающегося на палубе. Она волевым усилием отмела эту мысль и крикнула Чэню:

— Что ты хочешь в обмен на жизнь моего брата?

— Мы что, на плавучем рынке, что ли? Со мной не торгуются, — холодно ответил Чэнь. — Я хочу все. Этого хватит, чтобы возместить ущерб, который ты мне от всей души нанес, и обеспечить победу над Мадам Чжан.

— Зря она поверила, что сможет купить твою верность!

Чжу говорила, а сама отчаянно шарила глазами по палубе в поисках хоть чего-нибудь, что можно использовать в качестве оружия.

— Ты же был никем. И остался бы никем. А она тебе флот подарила…

У Чжу имелась сабля, но что толку в коротеньком клинке против такой махины, как Чэнь? Если сбежать, не драться, что станет с Сюй Да? Чжу впервые ощущала растерянность на грани истерики. Так вот что чувствовал генерал Чжан, когда она взяла в заложники его сына и пустила ему кровь? Мысли разбегались от тревоги. У любой проблемы есть решение. Но ей на ум это решение не приходило.

— Есть хоть кто-нибудь, кого ты не предал бы, а, Чэнь Юлян?

Тот ответил ей понимающей холодной улыбкой.

— Мадам Чжан мне не хозяйка. Думаешь, из богатеев никто больше за тобой не наблюдает? Не надо было брать такие пышные титулы! О Сияющем Короле и его смелых деяниях наслышано больше народу, чем ты можешь себе представить. Мой покровитель с радостью ссудил мне денег, чтобы положить конец твоей погоне за величием. — Лило так, что над палубой стоял белый водяной пар. — Я с еще большей радостью их принял.

Но если его покровитель не Мадам Чжан…

Прежде чем Чжу успела додумать эту мысль, Чэнь схватил Сюй Да за растрепавшийся узел волос и рывком поднял на колени. Сюй Да всегда был силачом. Теперь же Чжу смотрела, как он беспомощно трепыхается в железной хватке Чэня, и сердце у нее сжималось.

— Добегался, Чжу Чонба. Сдавайся!

Она не могла думать. В кромешной тьме, исхлестанной дождем, ей казалось, что ее окунули в кошмар, в мир до человеческой цивилизации, мир рыб и существ, которые без конца пожирают друг друга. Может статься, это вовсе и не прошлое, а будущее, с ужасом подумала Чжу.

— Не вижу уверенности! Мне объяснить подоходчивей?

Чэнь выпустил волосы Сюй Да и выхватил нож. Полоснул по раненой руке. Генерал покачнулся, стоя на коленях. Не вскрикнул — сил не хватило на крик, — но его безнадежный стон пронзил Чжу насквозь. На темные доски палубы упал белый палец. Дождь поливал его, смывая кровь.

— Сколькими пальцами пожертвуешь, прежде чем сдаться? Я знаю, ты сам и пятью обходишься. И все же сколько надо для жизни, по-твоему? Решай, — сказал Чэнь, и снова сверкнуло лезвие ножа.

Смотреть на это было невозможно. Чжу могла прекратить страдания Сюй Да. Надо только сдаться. Но если она сдастся сейчас, сможет ли победить потом?

Она вспомнила, как Оюан бежал, стирая ноги в кровь, к своей армии, которую Чжу у него украла. Он показал немыслимые для обычного человека стойкость и терпение. Но в конце концов не выдержал и Оюан. Есть два вида невозможного: то, что получится совершить на чистом упрямстве, и то, что не выйдет ни при каких условиях. Чжу знала, с какой разновидностью столкнется, если сдастся Чэню. Если бы Сюй Да ничего не значил для нее, она бы пожертвовала им без раздумий.

Чжу всегда знала, что может потерять Сюй Да. Думала об этом всякий раз, как он вел войска в битву. Ей казалось — это ее сознательный выбор. Она считала, что готова ко всему. И лишь теперь, столкнувшись с реальным выбором, поняла, что никогда не верила в его смерть.

У нее на глазах медленно уничтожали того, кто был ей дорог, и она умирала вместе с ним. Боль сжирала его понемножку. Чжу не могла это вынести. На одной чаше весов — друг. На другой — судьба. Ее тянуло в разные стороны, разрывало надвое, а она понимала: выбор невозможен. Чжу услышала собственный стон, почти такой же жуткий, как стоны Сюй Да.

— Какой интересный эксперимент! Монах против монаха. Кто сломается первым?

Чэнь, разумеется, хотел, чтобы она сдалась. Но параллельно упивался насилием.

— Может, пальцы даже кончатся раньше. Не беда, есть и другие части тела, которые можно отрезать. Я знаю, ты бываешь безжалостным, Чжу Чонба. Мы все помним, что ты сделал