– Нужно ехать в Ряжск, – сказал Кондаков, выпуская струю дыма в сторону мошки, случайно усевшейся на рукав его пиджака. – Город маленький, все люди на виду. Там этих маньяков и повяжем.

– Не надо никуда ехать, – Цимбаларь скривился, как от зубной боли. – Они нас специально на периферию выманивают, чтобы здесь свободу рук обеспечить.

– Полагаешь, что Камзоловы вернутся в Москву?

– Обязательно, если уже не вернулись. Пока они всех побочных Берий не пришьют, не успокоятся… Надо бы с Ваней переговорить. Может, он что-либо стоящее разнюхал. – Цимбаларь охлопал свои карманы и с досадой произнёс: – Мобильник в старой куртке оставил!

– Что за проблема? – удивился Кондаков. – Одолжи у кого-нибудь.

– На фиг мне чужой! Я ведь Ванькин номер наизусть не помню. Он в памяти моего мобильника хранится.

– На свою память надо полагаться, а не на мобильник! Так и собственное имя скоро забудешь.

Их перепалку прервало появление Башилова. Охранник, шагавший в авангарде, держал перед собой генератор радиопомех, похожий на дырявую сковородку. Ещё двое охранников прикрывали Башилова по бокам и столько же страховали сзади. У всех на груди имелась эмблема в виде слова «Виссарионыч», окружавшего, словно лимбом, чёрную курительную трубку, которую несведущие люди принимали за трубку Шерлока Холмса.

От ресторана до услужливо распахнутой дверцы лимузина было всего ничего – восемь ступенек вниз и десять шагов по прямой. Преодолеть это расстояние предполагалось в предельно короткий срок, но изрядно выпивший и переевший Башилов едва переставлял ноги.

Закончив подкрашивать губки, Людочка сказала:

– Чувствую, что-то сейчас случится.

И будто в воду смотрела, чертовка!

Едва только Башилов, помахав напоследок новым друзьям, ступил с лестницы на тротуар, как из-за ближайшего угла стремительно вылетела девчонка на роликовых коньках. Её голова была повязана алой косынкой, что создавало визуальный эффект несущейся шаровой молнии.

Ловко увернувшись от охранников, она врезалась в Башилова. Тот крякнул, однако на ногах устоял. Двое «Виссарионычей» вцепились в девчонку, а трое попытались запихнуть клиента в машину.

– Сорвите одежду! – заорал Цимбаларь. – Всю! Да не с девки, а с шефа!

Но было уже поздно. На противоположной стороне улицы раздался резкий хлопок, и облако дыма обозначило фигуру сухопарого старика, как бы указывающего тростью на ресторанный фасад.

В воздухе что-то просвистело, растрепав запоздавшим вихрем причёску Людочки. Не успел Цимбаларь, рявкнувший «Ложись!», закрыть рот, как старик, так и не сдвинувшийся с места, вновь окутался облаком, на этот раз кровавым. Трость отлетела в сторону, а на тротуар навзничь рухнул обезглавленный труп.

Машина с Башиловым, оставшимся в одних трусах, унеслась прочь. В руках охранников дикой кошкой извивалась «конькобежка».

– Отпустите, пидоры! – орала она дурным голосом. – Вы мне яйца прищемили!

– Ваня! – воскликнула Людочка. – Это же Ваня!

Ради такого случая вновь воссоединившаяся компания вернулась в ресторан. Поскольку зал «Близнецы» был уже занят, пристроились в «Стрельце», где гуляли молодые офицеры, отбывавшие в дальние гарнизоны.

– Вам как рассказывать? – хлопнув рюмку коньяка, осведомился Ваня. – По порядку или только самое существенное?

– Конечно, по порядку, – сказал Кондаков.

– Давай самое существенное, – потребовал Цимбаларь.

– А я на твоём месте вообще не стала бы распинаться перед этими балбесами, – посоветовала Людочка. – Пётр Фомич, прости, я ведь и себя имею в виду.

– Вижу, что согласия между вами, как всегда нет, – вздохнул Ваня. – Ладно, буду рассказывать, как бог на душу положит… Когда мы виделись в последний раз? Дней пять назад, говорите? Похоже на то… Расставшись с вами, я сразу отправился на поиски этой самой «Революционной армии». Выяснилось, что тусуются они сразу в трёх разных точках. Пивная на Варшавке, подвал в Люблине и стадиончик в Сокольниках. Я почти всё время там и околачивался. Сочувствующим прикидывался. Меня даже обещали в «Красные дьяволята» принять. Это у них детская секция так называется. Вроде прежних октябрят, только с бейсбольными битами и зажигательными бутылками… Оказалось, что Лайку, то есть Лайлак Камзолову в этих кругах прекрасно знают. Но ещё большей известностью пользуется её покойная мамаша, оказавшаяся чуть ли не основательницей всей этой банды, я хотел сказать, «Новой революционной армии». И кондрашка её хватила не где-нибудь на кухне, а на одном из митингов, когда началась потасовка с милицией. По слухам, ещё та была оторва. Даром что с принципами. Лайка в неё уродилась.

– Это моя вина, что биография Камзоловой не была тщательно проверена, – сказала Людочка. – Как-то я её упустила… Наверное, торопилась…

– Каждый из нас в чём-то виноват. Но успешное завершение дела списывает прежние ошибки, – успокоил её Ваня. – Короче, я свою ненаглядную всё-таки дождался. Хмурая явилась, как похмельный матрос. С приятелями недолго побазарила, и те ей одолжили роликовые коньки со всей сопутствующей амуницией. Я исподтишка за этими хлопотами наблюдал и догадался, что планируется атака с ходу. Совсем обнаглели отморозки!

– Что же ты нам сразу не позвонил? – с упрёком произнёс Цимбаларь.

– А какой смысл? Мы ведь не за Лайкой охотились, а за старичком-боровичком. Надеяться на то, что она его выдаст, не приходилось… После того как Лайка с малолетними «революционерами» распрощалась, я её целый день, как козу, пас. Из сил выбился. Она же всё время на роликах. А я где бегом, где на попутках. Пришлось и мне такими же обзавестись.

– И когда ты только успел эти ролики освоить? – удивилась Людочка.

– По крайней мере, не вчера. Нужда, как говорится, соловьём петь заставит. Короче, выследил я местечко, где их папаша скрывается. Обыкновенная съёмная квартира, причём на первом этаже. Я уже заранее прикинул, что самое слабое звено в этой злодейской компашке – именно Камзолов. У него в глазах вечный страх таился, как у побитого пса. Случайный человек. Жертва обстоятельств… Едва лишь Лайка по своим делам куда-то отвалила, я в форточку – шась! Это, кстати, мой коронный номер. Камзолов аж затрясся. Зелёный стал, за сердце хватается. Так и так, говорю, большой тебе привет от утопленника. А заодно и от моего дружка, который сейчас за дверями с кастетом стоит. Думали, что пришили нас? Как бы не так! Мы бессмертные. Нас не задушишь, не убьёшь… У этого обормота челюсть только потому не отвисла, что гипсовой повязкой была зафиксирована.

– Как же он говорил? – полюбопытствовала Людочка.

– С трудом, но довольно внятно. Лишь слово «раскаиваюсь» не давалось. Пришлось для острастки несколько раз ремнём перетянуть. Защищаться он не мог, морду руками прикрывал… Потом я ему обрисовал ситуацию, причём на полном серьёзе. Говорю, что мы из крутой конторы и второй раз тебя не упустим. Петля вот-вот затянется. И будет тебе с дедушкой высшая мера даже на суде присяжных, а дочка минимум двадцатку схлопочет, хоть она и малолетка. По такой статье ответственность наступает с шестнадцати лет, и до этого момента её специально в следственном изоляторе придержат. Намекаю, что выход один – сдать дедушку со всеми потрохами, можно и дохлого. Тогда за сотрудничество со следствием можно вообще избежать уголовного преследования.