– Так зачем это все? – Егор так и не мог понять этих ребят. Полная чушь. К чему все эти игры? И что значит – Робин Гуд?

– Ну как зачем? Хотим его к себе в команду взять. Дела делать. Парень-то мощный, ты, Егор, не смотри, что он такой… юный, – нашел Тигран необидное слово. – Мы-то ведь тоже дети, правда?

Они с Данилой расхохотались.

– Ну, вы-то дети те еще…

– Да и он в порядке. Сколько, Борис, на тебе уже трупов висит? Мы знаем, что на Васькином острове ты двоих замочил, а вчера – хрен знает, что ты там сделал с этими наркотами…

– Вчера ничего. По башням настучал просто…

– Так что, Робин Гуд, расскажешь про себя? – спросил Егор.

– Так парни уже все, в общем, правильно понимают… Столько мрази всякой развелось… Вот я и применяю приемы самообороны…

– Санитар леса он, – сказал Данила. – «Самообороны…» Видели мы твою самооборону.

– Ну-ка, ударь меня, – серьезно сказал Егор, вставая.

– Не… не могу, – ответил Босс.

– Почему?

– Я просто так не могу. Нельзя. Я бью только серьезно. А так – квалификация теряется. Нельзя.

– Ясно все с тобой. Что он, – Егор посмотрел на Тиграна, – действительно могет?

– Еще как «могет». Я таких ухарей только в кино видел. Ну и мы кое-что «могем»… Вот и подумали: чего нам врозь-то бегать? Тем более, что этого, – он кивнул на Босса, – рано или поздно посадят. Хуево он конспирируется-то, на самом деле. Бандюки его уже вычислили…

– Почему так думаешь?

– А вчера в кабаке – это же подстава была. Причем грамотная. На паренька вот этого наехали, друга его. – Данила кивнул на Санька. – Крепко наехали. А наш герой вступился. Только, парень, вчера ты просчитался. Замочили бы тебя. Если бы не мы…

– Кстати. – Босс поднял глаза на Тиграна с Данилой. – Чего вы там с ними устроили? Я так и не понял.

– Чего-чего… постреляли малость.

– Из чего?

– Ну, есть такие штучки одноразовые… Мы их в канализацию сбросили потом на всякий случай… Чтобы по городу с ними не бегать, с вами за компанию. Мало ли что… У нас этого добра еще есть немножко…

– А вы-то сами чем занимаетесь? – спросил наконец Босс.

– Да тем же, чем и ты. Только это нам еще бабки приносит. Неплохие, кстати. Все можем себе купить. Девчонки, шмотки – все есть. Все путем. И между прочим, с бандитами воюем. – Тигран покосился на Егора. – Егор, ну ты понимаешь, что я имею в виду…

– Говори, говори, – улыбнулся Егор. – Очень интересно. С какими же это бандитами?

– Да все с теми же.

– Ясно.

– Тебя не тронем.

– Ну, ты, пацан, не заговаривайся. – Егор помрачнел. – А то не посмотрю на твои пукалки, по жопе ремнем выучу, как со старшими разговаривать.

– Ладно тебе. – Тигран смешался. – Все нормально… В общем, мы подумали… Сначала по-другому хотели… Данилка, нам же Настя много чего сделала, да? Хорошего?

– Ну…

– В общем, мы сдаем те бумаги. В обмен на вас. Чтобы от вас отъебались… Нравится такой расклад?

– И как ты себе это представляешь? – поморщился Егор. – Андрюху ведь еще надо вытащить.

– Пусть вам ксивы дадут заграничные. И отваливайте. Здесь все равно в покое не оставят. А мы им бумаги после того сдадим, как вы отвалите…

– Ну, резон в этом есть… Если уж они за этими документами на вертолетах летают… Настя! – крикнул он в прихожую. – Ты где там?

Ответа не было. Егор с посерьезневшим лицом быстро встал и вышел в комнату.

Настя крепко спала на неразобранной постели. Под щеку, не дотянувшись до подушки, она положила кулачок, щека наехала на губы, она посапывала и выглядела совсем ребенком.

– Е-мое… – растерянно пробормотал Егор.

– Ну что, зайчик? – Лысов прошелся по комнате. Комната была большая, ходить по ней было приятно. Словно в кабинете министра находишься, причем играешь там не последнюю роль. Три огромных окна выходили прямо на Неву, на другом берегу которой возвышалась Петропавловская крепость.

«Умеют, бля, квартиры себе выбирать, черт бы их подрал», – подумал Лысов.

– Что? – переспросила Зоенька. Она сидела на диване, снова держа в руке стакан с виски.

Когда Лысов приехал, она долго не открывала, хотя они договорились по телефону о немедленном визите капитана. Когда тяжелая деревянная – Зоенька ненавидела железные двери, и Лысов подозревал почему – и чересчур массивная дверь распахнулась, распахнулся и Зоенькин синий халатик, под которым Лысов успел разглядеть все Зоенькины прелести. Про себя он тут же отметил, что они, оказывается, еще более соблазнительны, чем он иногда представлял себе, глядя на развалившуюся в кресле пьяную Зоеньку. Недаром Пельмень хоть и трахался на стороне без счету, все равно к ней возвращался. «Классная баба!»

Лицо Зоеньки нежно пылало, глаза такие… Сразу можно понять, что ее глаза смотрели сейчас не на Лысова, а куда-то внутрь себя. «Внутрь и пониже живота, – подумал Лысов. – Чего это она? Мастурбировала, что ли?..»

– Положил я троих парней моих у Леры. Хороших парней…

Зоя кивнула и поправила халат, полы которого норовили разъехаться. Впрочем, Зоенька не очень стеснялась.

– Сколько я тебе должна?

– Разберемся. – Лысов досадливо оглянулся по сторонам. Он не любил такие вот предложения, сделанные впрямую. Неловко как-то, ей-Богу.

– Но, зайчик, хотя это все и крайне печально, нет худа без добра, как говорится. Ребята в отделе остервенели, рвутся в бой. Начальство, соответственно, торопит. Надо что-то решать.

– Что решать? Я не поняла.

«А ты пей побольше», – хотел ехидно ответить Лысов, но не стал. Зачем злить щедрую хозяйку?

– Можешь ты доказать, что Лерина хата – дело рук Якова? Какая-то видимая связь есть?

– Кругозор ушел, ты говоришь? – Зоенька словно не расслышала последнего вопроса. – Так ты найди Кругозора. Найди его у Якова. И все. Вот тебе и связь.

– Где же я его найду? – изумленно поднял брови Лысов. – Мы его, мать его так, ищем по всему городу.

– Ну-ка, пойдем со мной, – вдруг сказала Зоенька, вставая с дивана. Халат при этом опять распахнулся, уже совершенно откровенно.

– Кхм, – кашлянул, не сдержавшись, Лысов.

– Нравится? – улыбнулась Зоенька, поймав его взгляд. – Понимаю… понимаю-ю-ю, – мяукнула она еще раз, словно давая Лысову аванс.

Они вошли в соседнюю комнату, служащую Зоеньке спальней, и Лысов увидел на широченной кровати среди скомканного одеяла и мятых подушек раскинувшегося в непринужденной позе совершенно голого мужика. Мускулистое тело его было покрыто синяками и кровоподтеками, лицо, вернее, левый глаз и вся щека были заклеены пластырем, однако морда, даже учитывая видимые повреждения, была у мужика симпатичная. Смотрел он бодро, только что не ухмылялся.