Вернувшись после изгнания, он поселился в доме, где жили другие члены его семьи: мать, одна из ее овдовевших сестер, несколько других родственниц. Дети наиболее молодых из них бегали по двору вместе с детьми Каллиопы. Мне тотчас же вспомнилась радость, которую я почувствовала, когда Перикл привел меня к себе. Хоть я не считала его дом своим и не была уверена, что Перикл захочет меня держать у себя долгое время, а не выставит, когда я ему надоем, но, по крайней мере, в этом спокойном жилище я могла отдаться чтению, письму, размышлениям.

Две служанки были заняты во дворе тем, что ссыпали золу из очага под некоторые из садовых деревьев, чтобы те лучше плодоносили. Они подняли головы при моем появлении.

— Пожалуйста, сообщите моей сестре, что я пришла навестить ее, — велела я.

Обе поспешили в дом. Обычная повадка прислуги отлынивать от работы, как бы легка она ни была, иначе зачем им обеим отправляться по моему незначительному поручению. Некоторое время не появлялись ни они, ни Каллиопа. Я продолжала ждать, когда услышала недовольный голос Алкивиада.

— Где эта женщина? У нее еще хватает наглости являться в дом, где живут порядочные женщины?

Его крики напомнили мне лай старой собаки, которая, не осмеливаясь напасть, только рычит на прохожих. Он, видно, как раз обедал, потому что появился во дворе, держа в руке ломоть хлеба. И пошел на меня, размахивая им, словно оружием.

— Забудь дорогу в этот дом! Тебе не удастся совратить мою жену, как ты совращаешь других женщин в Афинах.

Он даже внешне походил на тех шелудивых псов, что шляются по рынку.

— Что за бессмысленности ты несешь, Алкивиад? — спокойно спросила я. — Я пришла к своей сестре, которую люблю. И которая, я знаю, рада меня видеть.

Каллиопа выбежала из дверей и ухватила мужа за руку. Алкивиад выронил хлеб.

— Видишь, что из-за тебя получилось? — набросился он на нее. — Подбери и ступай обратно в дом. Я говорю с Аспасией.

— Но она пришла ко мне!

Во дворе стали появляться подгоняемые любопытством женщины и прислужницы, желавшие узнать, что происходит.

— Может, и пришла, но ты ее больше не увидишь! — завопил Алкивиад, пытаясь стряхнуть с себя ее руки.

Она отпрянула, и я побоялась, что он на нее сейчас набросится.

— Иди в дом, Каллиопа, — попросила я. — Я сама поговорю с Алкивиадом. Все будет хорошо.

Она направилась в дом и увела за собой других женщин. Когда мы остались вдвоем, Алкивиад повернулся ко мне и рявкнул:

— Я своими глазами видел происходившее у Перикла. Никогда не сомневался в том, что ты скандалистка, но не думал, что дойдешь до того, что станешь заманивать в свои сети порядочных женщин!

— Объяснись, пожалуйста. Я откровенно не понимаю того, что ты говоришь. В своем ты уме или потерял его окончательно, как я и ожидала? Или это с тобой просто от старости?

Он явно хотел ударить меня, но, видимо, побоялся, что потом придется иметь дело с Периклом.

— Ты затащила к себе замужних женщин, чтобы они ублажали твоего Перикла. Фидий наворовал для него золота, а ты водишь к нему женщин. Все Афины только тем и заняты, что ублаготворяют твоего любовника. Но этому возмутительному порядку надо положить конец.

— Из того немногого, что видел, ты раздул целую историю. Никаких женщин я никуда не затаскивала. И при чем тут Перикл? Он спал у себя в комнате, устав от гостей.

Неужели мне в самом деле нужно опровергать его идиотские фантазии, чтоб увидеться со своей сестрой?

— Послушай, я пришла, чтоб поговорить с Каллиопой по личному делу. Оно действительно сугубо личное, не для мужских ушей. Можешь не беспокоить себя из-за наших незначительных разговоров.

Я изо всех сил старалась умиротворить его, чтобы перемолвиться парой слов с сестрой и пойти домой, но он не сдавался.

— Ты напоила несчастных женщин, они потеряли осторожность, а потом подстроила разные прелюбодеяния, чтоб возбудить их и готовеньких отправить к Периклу. Некоторые из твоих гостей могут подтвердить мои слова. Ты отвратительна, и меня не удивляет, что ты не можешь удовлетворить Перикла и он идет к другим. Что нормальный мужчина может найти в такой, как ты? И чтоб больше ты сюда не являлась, Аспасия. Мы сыты твоим присутствием по горло.

Его обвинения были так чудовищны, что я не могла отвечать. Мне захотелось поскорей отправиться домой и спокойно все обдумать. Но неужели он навсегда запретит Каллиопе видеться со мной? На всю жизнь? Мне не хотелось раздражать его еще больше, тем самым навлекая неприятности на сестру. Я знала, как груб он с ней, может, ей придется заплатить синяками за нашу с ним ссору. Лучше подождать, пока его раздражение уляжется. Возможно, через несколько недель я смогу ее увидеть.

Но один вопрос мне задать Алкивиаду все-таки нужно, ведь я не ожидала, что в этот день он окажется дома.

— Почему ты тут, а не наслаждаешься судом над Фидием?

— Суд окончен, — фыркнул он. — Он не затянулся.

— И какое решение вынесено?

— Я не стану удовлетворять твое любопытство. Сама можешь разузнать, если захочешь, Аспасия. Но одно я тебе скажу. Тебе не отделаться так легко. Если дать тебе волю, ты все Афины перевернешь вверх дном. Ты осквернила храм богини. Ты осквернила афинских женщин. Ты грязная баба, Аспасия. И чтоб больше не показывалась в моем доме!

Прощание с Фидием — он уезжал через несколько дней после суда над ним — было для меня невыносимо грустным. Когда магистраты собрали золото со статуи Афины и взвесили его, результаты проверки подтвердили невиновность скульптора. Но обвинители пытались оспорить их, утверждая, что он подмешал в золото примесей.

— Боюсь, что Фидию предстоит еще один суд, — сказал мне Перикл в тот вечер, когда был вынесен вердикт. — Это Афины, а здесь больше всего любят преследовать судами именитых горожан. Оправдание Фидия ничего не значит в глазах его противников. Я решил отослать его в Олимпию, чтоб он изваял для храма еще одну колоссальную статую, на этот раз статую Зевса. Разумеется, нам будет его не хватать, но это для его же пользы.

Стоило Периклу принять какое-либо решение, как ничто на свете не могло заставить его передумать.

— Это и мне пойдет на пользу?

Я подозревала, что, высылая Фидия, Перикл пытается защитить меня. Если скульптора привлекут ко второму суду за неуважение к богам, то первым делом всплывет мое имя.

— Да, и тебе тоже. Мы с Фидием это уже обсудили, конечно, он не слишком рад оставить Афины, но мое решение признал правильным. Он попросил тебя зайти к нему до его отъезда, чтобы попрощаться.

Придя на следующий день, я нашла Фидия в его мастерской занятым сборами.

— Разве ты недоволен таким выгодным заказом, Фидий? — спросила я.

— Но меня вынуждают расстаться с городом, который я сам выстроил. В этом есть немалая доля иронии, не находишь?