Вспоминая о встрече со Сталиным, Джилас упомянул эпизод с обсуждением вопроса о широких поставках югославским партизанам советского оружия. Сталин посетовал, что Черноморский флот уничтожен и вооружения перевозить нечем. Жуков предложил перебросить корабли с Дальнего Востока на Чёрное море, но вождю не угодил: «Сталин грубо и категорически оборвал его. Из сдержанного и почти озорного человека вдруг выглянул совсем другой Сталин:

— О чём только вы думаете? Вы в здравом уме? На Дальнем Востоке идёт война. Безусловно, кое-кто не упустит возможности потопить эти корабли. В самом деле! Корабли придётся закупить… Египет продаст — Египет продаст что угодно, поэтому они точно продадут нам корабли.

[…] Генерал Жуков быстро и молча сделал заметку о решениях Сталина. Но закупка кораблей и поставка югославам советских судов так и не состоялась… — Красная армия вскоре достигла югославской границы и, таким образом, могла оказывать помощь Югославии на суше»[374].

Особенно «изысканный цинизм» пригодился генералу НКВД при общении с поляками, которых требовалось «агентурно обслуживать». Когда после начала войны СССР восстановил дипотношения с Польшей и постановил амнистировать арестованных поляков, то разнообразную помощь разбросанным по СССР более чем 300 тыс. поляков оказывали курируемые польским посольством 807 различных организаций с 2.639 сотрудниками. Их работа тревожила НКВД. В августе 1941 г. майор госбезопасности Жуков предписал «подобрать представителей для связи с польским посольством по оказанию помощи полякам… за счёт проверенной и не расшифрованной среди поляков агентуры».

К сентябрю 1942 г. отдел Жукова составил подробный список военнослужащих польской армии, оставшихся на советской территории после ухода армии Андерса в Иран. Это были более двухсот офицеров и солдат, которые либо дезертировали, либо находились на излечении или в командировке. Все они подозревались в шпионаже. По мнению современного исследователя М. А. Тумшиса, 20–30 % из них были готовы приступить к «активной разведывательной работе». При этом расчёте Тумшис опирается на факты обнаружения польских агентурных сетей в Узбекистане и Казахстане. Но вряд ли официальные отчёты о работе контрразведки военных лет можно так легко принимать на веру. Например, алтайские чекисты в 1942 г. сфабриковали дело на большую «шпионскую группу» из польских граждан, которое впоследствии было прекращено как совершенно необоснованное[375].

Организовывая польские войска, Жуков одновременно участвовал в большой лжи вокруг катынской трагедии. В своих письмах в январе 1942 г. к Г. С. Жукову командующий польской армией генерал Владислав Андерс писал, до какой степени бесплодные поиски пропавших военнопленных затрудняют организацию армии, как сильно морально угнетают и его самого, и его сотрудников. Позднее Андерс вспоминал: «С момента эвакуации тех трёх лагерей (Старобельск-1, Козельск-1 и Осташково) в апреле-мае 1940 года не осталось и следа от 15000 военнопленных (среди которых было 8 тысяч офицеров). Нам тогда еще и в голову не приходило, что 15 тысяч военнопленных убиты, мы упорно, каждый день спрашивали о них каждого. Слухов о том, что большевистские власти провели массовую хладнокровную ликвидацию, мы поначалу даже не хотели принимать во внимание…» В операции по уничтожению польских граждан принимало участие большое количество энкаведешников, так что Жуков наверняка знал о судьбе тех, кого безуспешно разыскивало эмигрантское польское руководство.

Секретарём в отделе Жукова работала Г. И. Маркина, недавно вспомнившая отдающий апокрифом эпизод с вызовом к Сталину Жукова и генерала Андерса, который должен был возглавить создающуюся польскую армию: «Берия представляет Сталину Жукова: майор госбезопасности. Сталин уточняет: «Не майор, а генерал-майор. Не может майор работать с генералом польской армии». Трудно поверить, но всё так и было. Я, как секретарь, провожала его к Сталину майором. Возвращается, идет по коридору и посвистывает. Открывает дверь, руку под козырек: «Генерал-майор Жуков прибыл в ваше распоряжение!» Мы вскочили и вытянулись — генерал же перед нами…»

На самом деле Жуков получил приравнивавшееся к комбригу звание майора госбезопасности именно в августе 1941 г., как раз к моменту начала работы с поляками, и с этого времени действительно мог считать себя генералом. Следующий чин — комиссара госбезопасности — достался ему в 1943 г., а комиссара ГБ 3-го ранга — в 1944-м.

Другой эпизод стоил Маркиной седых волос: «Звонит мне Жуков: «Галя, я выезжаю в Коминтерн». Телефон для связи не оставил. Минут через 40 — звонок по вертушке. Беру трубку. «Говорит Берия. Где Жуков?» Отвечаю, что уехал. «Немедленно разыскать, пусть позвонит в приемную Сталина!» Я всех подключила, позвонила и в Коминтерн, сообщила «наружке», чтоб срочно нашли. Тут опять звонит вертушка, на проводе Берия: «Нашли Жукова?» Говорю, что ищем. С сильным таким акцентом: «Так вот, дэвушка, если через пять минут он не позвонит Сталину, я тебя повэшу». И бросает трубку. Опять обзваниваю всех, ищу, меня пытаются успокоить. Жду, состояние словами трудно передать. Берия был очень суровый человек. Через некоторое время возвращается Жуков. Пришел, собрал документы, уехал. Возвращается, подходит ко мне и говорит: «Галя, Берия просил передать, что он тебя не повесит».

Активная работа Жукова по организации союзных воинских формирований была отмечена советскими и иностранными орденами. В 1943–1944 гг. он получил чехословацкий «Боевой крест» и югославскую «Партизанскую звезду» первой степени, а также два ордена Красного Знамени — за «охрану государственной безопасности» (в сентябре 1943 г.) и за выполнение «особых заданий» (в апреле 1944 г.). Жуков был удостоен ордена Красной Звезды, а также знака «Заслуженный работник НКВД» — за успешную «борьбу с контрреволюцией» (февраль 1942 г.).

Но осенью 1944 г. прекрасная карьера Жукова рухнула с треском. Он стал вторым по счёту комиссаром госбезопасности, устранённым благодаря интригам шефа военной контрразведки «Смерш» Виктора Абакумова (в 1943-м Абакумовым был арестован один из руководителей Секретно-политического управления НКГБ В. Н. Ильин[376]). Поводом к изгнанию Жукова из контрразведки послужил арест смершевцами нескольких чекистов-евреев, служивших под его началом. Начальнику отдела, пригревшему у себя опасных врагов народа, объявили, что он больше не достоин службы в органах государственной безопасности. И в сентябре 1944 г. Георгий Сергеевич прибыл в Новосибирск на совершенно ничтожную должность начальника Отдела спецпоселений областного УНКВД. Впрочем, вождь народов, как говорится в известном анекдоте, «мог и полоснуть»!..