мы знаем, что Серено имел и мотив, и возможность. Это делает его вероятным подозреваемым, более чем вероятным.

На этом Дэйн делает передышку и отпивает воды из стакана, захватанного пальцами.

— Серено имеет право на юридическое представительство, чем он, хех, не преминет воспользоваться. Он в списке на завтрашнее утро, которое обещает быть крайне интересным.

Я видел в городе Робби Серено с семьей. Когда он попался мне на глаза, меня больше занимала новая информация о мистере Блохе, иначе я мог бы не удержаться и подойти к нему. Одна из многих причин, по которым я планирую задержаться в Керне, это возможность найти его, пока он еще не уехал.

Дэйн наклоняется, чтобы закончить запись, прямо носом в камеру.

Джефф, смотревший это со мной вечером в среду, уже просветил меня, что было в суде. Он рассказал мне, как Майк Стайлз вылетел пулей из зала суда сразу после того, как Бет дала показания, перед перекрестным допросом. Предположительно, чтобы рассказать обо всем Робби.

Джефф сказал:

— Ты получила, что хотела. В смысле… с Блохом — его имя занесли в протокол. Ты ведь хотела этого?

Да, хотела. Я сказала:

— Я не хочу, чтобы его линчевали. Я не…

— Да, я знаю.

Я сказала:

— Теперь это уже не моя забота. И это меня радует. Или по крайней мере должно радовать.

Джефф притянул меня к себе, погладил по волосам.

К вашему сведению (наверно, надо сделать такое уточнение), мы с Джеффом лежали у меня в постели. Подробностей не ждите. Вас это не касается.

Джефф сказал:

— Чем, по-твоему, занимаются сейчас Серено?

Я не могла себе представить. Все, что я знала, это что у Робби есть адвокаты и, по всей вероятности, у его адвокатов свои адвокаты. Ведь у него хорошие связи. Как и положено выпускнику Грэнби.

35

Когда я только поступила в Грэнби в августе 91-го, Северн Робсон провел меня по тем частям кампуса, которые не изменились с его времен. Столовая, Старая часовня, Новая часовня, библиотека. Он провел меня по Кочмэну, своему старому общежитию, вызвав у меня мучительную неловкость. Мне, разумеется, нельзя было там находиться. Но никому до нас не было дела; возможно, все решили, что я приехала к брату.

Широкие деревянные оконные рамы в комнате отдыха Кочмэна были сплошь изрезаны инициалами, датами, именами. Северн с явным удовольствием обнаружил в углу одной рамы инициалы СДР. «Вот он я! — сказал он. — Эх, отрадно видеть. Словно и не уезжал».

Я видела предостаточно граффити в Индиане, но то был вандализм скучающих и отчаявшихся, тех, кто чувствовал себя в ловушке в жутком городке и норовил осквернить его. Но это — это было чем-то прекрасным, эти неизгладимые отметины. Словно кто-то покорил гору и хотел заявить: «Я был здесь».

Я много думаю об этом. Когда кто-то спрашивает, нравилась ли мне школа-интернат, мой ответ уже не может опираться на людей, с которыми я там познакомилась. Когда-то я могла подумать о вас. Я могла подумать о множестве людей, оказавшихся не теми, кем я когда-то их считала. Но все равно я могу любить само это место, именно как место, с его запахами, эхами и преломлениями света, как материалы, на которых вытравлена их особая история.

Если Майк Стайлз впервые понял, что Грэнби — это его место, когда увидел те мемориальные таблички, то я почувствовала нечто подобное в комнате отдыха Кочмэна. Я почувствовала не судьбу — просто что это такое место, где кто-то может претендовать на свой маленький уголок, место, где после четырех лет я смогу сказать, что была частью чего-то. Где-нибудь в кампусе я найду такое место, где оставлю частичку себя.

Я была здесь.

Я была здесь.

36

Ольха, Бритт и Джефф по очереди рассказали мне о странной сцене, разыгравшейся в суде утром четверга, тем утром, которое я провела, лежа в постели и смотря новости CNN о глобальных бедствиях, в сравнении с которыми весь штат Нью-Гемпшир казался с ноготок.

Когда Робби с бледным опухшим лицом давал показания, за спиной у него стоял адвокат, «нависая над ним как кукловод», по словам Джеффа. А Бритт сказала:

— Я даже не думала, что так можно. Он просто повторяет слово в слово за этим типом.

Робби, судя по всему, поворачивался к адвокату после каждого вопроса, даже о том, в какие годы он учился в Грэнби и был ли вообще знаком с Талией. На такие вопросы адвокат кивал, и Робби отвечал. Когда же Эми спросила, состоял ли он с Талией в половых отношениях, адвокат покачал головой, и Робби сказал:

— Я пользуюсь правом по Пятой поправке не отвечать.

И это повторялось со всеми дальнейшими вопросами.

На перекрестном допросе сторона обвинения спросила только одно:

— Вы несете ответственность за смерть Талии Кит?

На что Робби ответил громко и импульсивно:

— Нет.

Джефф сказал:

— Этот гад выйдет сухим из воды. Даже если с Омара снимут обвинение, Серено ничего не предъявят. Я ничего другого не вижу.

Яхав по телефону сказал, по сути, то же самое:

— Недостаточно оснований, чтобы выстроить дело.

Я сказала:

— Но против Омара тоже не было оснований.

— Это да.

37

Был человек, ушедший от правосудия, быстро женившись на единственной свидетельнице: нельзя было принудить ее давать показания против мужа. Она была матерью жертвы.

Был человек, которому все сошло с рук, потому что защита заставила дать показания лучшую подругу убитой девушки, которой было тринадцать на момент разбирательства, о том, что ее подруга проникала тайком на фильмы для взрослых. Это очевидно означало, что она была достаточно зрелой («вела активную половую жизнь» — по их словам) в двенадцать лет, чтобы ее мог убить кто угодно, помимо водителя автобуса, у которого были найдены ее откровенные фотографии.

Был человек, которого выпустили из-за несоблюдения формальностей (ошибка в документах), и он вышел на свободу как раз вовремя, чтобы, к ужасу семьи убитой, явиться на панихиду по той, которую он задушил.

Был мальчик, которого не обвинили в непредумышленном убийстве за то, что он столкнул с террасы ресторана своего отца, — потому что система сработала для него так, как должна работать для всех. Когда его привели на допрос, ему дали одеяло и горячий шоколад. Они понимали, что он был ребенком.

Был человек, которому все сошло с рук, потому что пять чернокожих трансгендерных женщин, найденных мертвыми в одном парке за один год, очевидно, не значили ничего, кроме того, что это хреновый парк. Убийцу даже не объявили в розыск.

В 90-х был случай, когда штат отказался выдвинуть обвинения против друга семьи убитой одиннадцатилетней девочки, сперма которого была найдена у нее во рту, влагалище и анусе. Прокурор штата счел, что улик недостаточно. Девочка могла сидеть и есть попкорн на кровати, на которой он перед этим мастурбировал, и таким образом занести в рот его сперму. «Вот так мы заражаемся насморком, — сказал адвокат. — Мы что-то трогаем, трогаем свое лицо. А потом эта девочка идет в туалет — и что она делает? Она себя трет, спереди назад, вот так». И он присел на корточки в прямом эфире из мраморного зала какого-то суда и провел рукой между штанинами своих брюк.

38

После допроса Робби защита успокоилась, а обвинение не представило своих свидетелей. Следующий день они провели в спорах, обвинение снова заявляло, что я оказывала на людей давление, в данном случае на Бет. Меня бы пустили в зал суда для заключительных прений, но Эми подумала, что это не лучшая идея: она сказала мне лететь домой, и все