— Давай, старый, вперед! — орал в грузовом отсеке вошедший в раж Крекер. — Давай еще разочек! Прижмем этих сукиных детей! Пусть узнают, гады! Давай!

Что должны узнать мечущиеся по площади, прячущиеся за БТРы «гады», было не очень ясно. Однако Пастух показал пилоту: разворачивайся. Стоящие у известного здания на Лубянской площади перепуганные милицейские и военные чины увидели, как вертолет, не сбавляя скорости, развернулся на месте и понесся обратно.

— Старый! — Крекер пихнул Папашу Сильвера. — Гранатами их! Давай им по гранате в задницу засунем!

Папаша Сильвер сидел, уперевшись ногой в дверной проем, направив ствол «АКМСУ» вертикально вниз. В отличие от Крекера, он не старался никого убить. В его планы входило только отсечь членов своей группы от преследования, дать им время подняться на крышу.

Он повернулся, подмигнул Бегемоту и буркнул:

— Все нормально, ребята. Для вас война уже закончилась.

Бегемот, прижимающий к себе бесчувственного Чубчика, баюкающий его, как малое дитя, вымученно улыбнулся в ответ. Он сомневался в справедливости сказанного.

Как только вертолет поравнялся с шеренгой БТРов, Пастух вновь надавил на гашетку.

Крекер швырнул вниз две гранаты и выпустил длинную очередь в сторону милицейских бонз, которые словно со стороны наблюдали за побоищем. Те испуганно бросились к машинам, петляя словно зайцы. У Крекера не было времени выцеливать бегущих, однако он веселился вовсю: нажимал и нажимал на курок, наблюдая, как падают внизу человеческие фигурки. Опустошив рожок, он отстегнул его, бросил вниз, вставил следующий и щелкнул затвором.

— Хорош, — Папаша Сильвер ткнул его в плечо. — Хватит, говорю.

Вертолет резко взмыл вверх, к крышам, к вечернему осеннему небу. Весело оскалившись, блондин выпустил еще одну длинную очередь по окнам ФСБ, но то ли не попал, то ли сделаны они были из пуленепробиваемого стекла — не осыпалось ни одно. Вертолет прошел над Большой Лубянкой до Кузнецкого моста, поднимаясь все выше и выше, развернулся и поплыл к «Детскому миру».

— Мы сделали все, что от нас зависело, — сказал Пастух. — Теперь будем ждать.

* * *

Дав последние указания, Шептун стянул с головы наушники, глубоко вдохнул, медленно выдохнул, посмотрел на Близнеца и сказал:

— Ну что, тронулись?

Поднявшись, Шептун взял стоящий у стола автомат, перехватил его поудобнее и, широко размахнувшись, ударил прикладом по стойке с аппаратурой.

Близнец, захлопнув крышки «notebook», поставил их один на другой, вырвал шнуры и грохнул об пол. Затем несколько раз наступил каблуком. Послышался хруст, корпуса компьютеров треснули. На всякий случай Близнец еще несколько раз ударил сверху прикладом автомата.

— Осталось прибраться, — весело подмигнул ему Шептун. Открыв стоящий у борта атташе-кейс, боевик вытащил из него мины с замедлителями. Выставив нужное время, он разложил их по всему кузову и, оглядевшись, удовлетворенно произнес: — Вроде бы все. — Повернувшись к человеку в штатском, до сих пор не сказавшему ни слова, широким жестом указал на дверь. — Ваше величество, задание выполнено, карета подана. Прошу.

* * *

Первым по лестнице бежал Ватикан, за ним — Леденец с Дофином на плечах, замыкала группу Белоснежка. На бегу она прислушивалась к происходящему на улице.

Леденец, тяжело дыша — Дофин, несмотря на худобу, оказался весомой ношей, — поднял голову и прохрипел:

— Ватикан, где здесь выход на крышу?

— Хрен его знает! Тут должен быть.

Внизу зазвенели стекла, зазвучали шаги, неровные и тревожные в гулком помещении.

Белоснежка шагнула к перилам и посмотрела вниз. Лестница пока была пуста. Солдаты растекались по первому этажу. Хорошо. Ватикан обернулся и вопросительно дернул бровями. Девушка махнула рукой: поднимайся, поднимайся!

Одолев последний пролет, боевики огляделись.

— Ну и куда здесь? — спросил Леденец. — Направо? Налево?

Ватикан пожал плечами и неуверенно указал направление:

— По-моему, направо.

— По-твоему или направо?

— Направо, — решительно кивнул тот. — Пошли.

Они побежали по длинному пустынному коридору мимо ярких витрин с игрушками, посудой, одеждой, какими-то иностранными цацками, яркими мячами, очаровательными куклами и техникой, мимо бесконечных, как дорога в коммунизм, прилавков с трусами и майками, постельным бельем и обувью. Самое смешное, что ни один из них даже не представлял себе, где выход на крышу, хотя каждому хотя бы раз доводилось бывать в «Детском мире».

— Здесь должен быть служебный вход, — сказала Белоснежка. — Где-то же располагается дирекция? Буфет опять же.

— Да, должен, — подтвердил Леденец. — Вот будет хохма, когда выяснится, что это все вообще в другом здании находится.

— Нет-нет, где-то здесь, — бормотал Ватикан. — Там лифт был, я помню. Директор же, наверное, к себе не пешком поднимается.

— А может, он вообще в подвале сидит, — огрызнулся Леденец.

Все трое слышали приглушенные команды. Солдаты осматривали магазин, бежали вверх по крутым, как склоны Эвереста, лестницам.

— Ну вот, я же говорил. — Они в очередной раз завернули за угол, и Ватикан указал на распахнутую настежь дверь, за которой виднелась сетка лифта. — Я же говорил, — возбужденно повторил он. — Пошли.

Они побежали к лифту.

Солдаты уже достигли четвертого этажа.

* * *

Дофин пришел в себя внезапно, однако инстинкт подсказывал ему: не открывай глаза. Он попытался оценить ситуацию трезво и здраво. Его куда-то несли. Понятно, что это не могли быть свои. Свои бы оставили ему оружие, а пистолета в руках не было. Куда же его тащат?

Дофин чуть-чуть приоткрыл веки. Его нес на спине какой-то лысый здоровяк.

Леденец? — предположил он. Нет, не Леденец. Леденец был в их команде, когда затевалась эта операция, а потом его убили, а вместо него подослали двойника. Они все работают на КГБ. Леденец никогда бы его не ударил. А этот ударил и отобрал пистолет. И здание это — наверняка КГБ. Сейчас его притащат в подвалы и будут пытать, чтобы узнать правду об остальных ребятах. Но это они просчитались, он просто так не дастся.

На секунду боевик перестал контролировать себя, напрягся, и Леденец, почувствовав это, спросил громко:

— Дофин, ты очнулся, мужик? Просыпайся.

Тот не ответил, обмяк, склонил голову на плечо. Вспомнил, что раньше пистолет покоился в набедренной кобуре. Но теперь его там нет. Зато у двойника Леденца должен быть. Можно исхитриться, выхватить оружие и показать всем этим сволочам, где раки зимуют. А где они зимуют, раки-то?

— Зараза, тяжелый какой, — механически бормотнул Леденец, подкидывая бесчувственное тело на спине и перехватываясь поудобнее. — Угораздило же меня так ему врезать.