— Он опять повысил цены за переезд на пароме, — шепотом ответила жена. — Карменсита слышала. И сделал это хитро. На первом пароме оставил прежнюю цену — семь песо, на втором поднял до двенадцати, на третьем до двадцати, а на четвертом — ты знаешь, там узенькая речка — так он установил цену в двадцать шесть песо. Куда деваться тем, кто едет? Не поворачивать обратно.

— Что же ты раньше не сказала? — упрекнул Рамиро жену.

— Можно подумать, что ты завтра поедешь на пароме.

— Дела!.. — протянул Рамиро и взял из рук жены сосуд, в котором сбивают коктейль.

Рамиро хотел обдумать, как же ему лучше вести разговор с доном Педро.

В этот самый момент к ресторану подъехал запыленный «джип», из него вышел инженер Мартинес — строитель мостов. Вместе с ним из «джипа» вышла девушка в брюках и еще два парня в таких же, как инженер, рубашках цвета хаки. Они о чем-то говорили и, смеясь, вошли в ресторан.

Ресторан сразу наполнился особым ароматом молодости. Все-таки они были другие — эти молодые образованные парни. Они отличались от тех, кто обычно посещал ресторан. Дон Педро покосился на молодых людей и продолжал неторопливо тянуть пиво.

Карменсита, конечно, тут же подошла к молодым людям. Она подала им пиво и пепси-колу, и они продолжали о чем-то весело говорить.

У Рамиро на душе было как-то неспокойно — откуда ему знать почему? И он уж конечно совсем не ожидал, что из-за соседнего столика, где сидели торговцы братья Вильегос, поднимется младший из них, тот, который мастер говорить, и подойдет к столу инженера Мартинеса.

— Здравствуйте, сеньоры, — сказал Вильегос так громко, что слышали все, кто сидел в ресторане. — Простите, что помешал вам. Я торговец Вильегос. У нас с братом магазин на колесах, и поэтому для нас очень важно знать, когда вы кончите строительство мостов.

Инженер Мартинес улыбнулся и жестом пригласил Вильегоса присесть за столик.

Теперь Вильегос говорил не так громко. Рамиро не было слышно, о чем он говорил. Только лицо инженера Мартинеса стало серьезным, и он раза два бросил взгляд на дона Педро.

Дон Педро по-прежнему неторопливо тянул пиво.

Вдруг инженер Мартинес встал из-за стола и направился к дону Педро.

— Здравствуйте, сеньор, — с достоинством сказал Мартинес.

Дон Педро не ответил. Он подозвал Рамиро и спросил его:

— Кто этот человек и что ему надо?

— Не стоит утруждать хозяина ресторана, — сказал Мартинес. — Я инженер Мартинес, руковожу строительством мостов на новой дороге.

Дон Педро бросил ястребиный взгляд на Мартинеса и снова опустил глаза.

— Я понимаю, что у вас неважное настроение, сеньор Педро, — продолжал Мартинес. — Скоро мы закончим строительство мостов, и вам придется убрать свои паромы.

— Вы еще слишком молоды, чтоб судить о моем настроении, — ответил дон Педро, и рука его с дорогими перстнями на пальцах сжалась в кулак. — Идите!

Мартинес, как видно, не собирался уходить. И хозяин ресторана вдруг вспомнил того несчастного скотовода Руэда, которому тем же властным голосом дон Педро приказал вернуться. Вдруг дон Педро опять схватится за свой пистолет с золотой ручкой?

— Вы не имели права поднимать цены за переезд на паромах, — твердо сказал Мартинес.

Хозяин ресторана сделал маленький шаг назад — он был уверен, что уже наступила критическая минута.

— Мои паромы — мое право, — ответил дон Педро и посмотрел на Мартинеса.

В ресторане было тихо. Люди перестали пить пиво, греметь ножами и вилками. Люди онемели, потому что никто из них не мог и во сне увидеть такое: вот так говорить с самим доном Педро. А инженер Мартинес говорил с доном Педро как равный с равным.

— Если вы не восстановите прежние цены, — сказал Мартинес, — я вызову из Кампече баржи, и они будут действовать как паромы.

Рука дона Педро не потянулась к золоченой ручке пистолета. Он встал, надел свою широкополую шляпу и пошел к машине. Шел он не как прежде, а как-то по-стариковски согнувшись.

Вечером в Эскарсеге стало известно, что дон Педро восстановил прежние цены за переезд на паромах. Крестьяне-ранчеро, торговцы, скотоводы щедро платили хозяину ресторана и пили за здоровье молодого инженера Мартинеса, который строит мосты в джунглях Табаско и Чиапас.

ВСТРЕЧИ

«Я ВЕРЮ, ЧТО НАРОД МОЙ ПОБЕДИТ»

С Пабло Нерудой я встречался не один раз — в Москве, в Праге, в Сантьяго. Самая первая встреча была давно, много лет назад.

Это были «годы странствий» Неруды. В конце сороковых годов ему не нашлось места на своей родной земле, после того как он выступил против фашистских порядков, установленных диктатором Гонсалесом Виделой. «Я обвиняю» — эти гневные, обжигающие слова в адрес диктатора повторяли тысячи чилийцев. Гонсалес Видела был в бешенстве, он приказал упрятать поэта за решетку. Но ищейки диктатора не смогли выполнить его волю. Неруда покинул Чили.

«Поэт-изгнанник» — эти слова придавали Неруде какой-то особый ореол. Я, в то время молодой журналист, сотрудник редакции «Правды», с волнением отправился на встречу с ним в гостиницу «Националь». Четко, по-испански я передал Неруде просьбу редактора о том, что в связи с национальным праздником Чили мы хотим напечатать подборку его стихов. Неруда вынул из чемодана одну из своих книг, негромко почитал некоторые стихотворения вслух, будто проверял, то ли он выбрал для «Правды», и поставил на полях галочки. Я сидел и смотрел на этого знаменитого латиноамериканца, удостоенного высоких литературных премий. У него были округлые черты лица, задумчивые и грустные глаза. Верхние веки чуть приспущены, казалось, они ограждали эти задумчивые и грустные глаза от яркого света.

— Вот, держите! — Неруда передал мне книгу. — На полях я поставил галочки. По-моему, это подойдет ко дню национального праздника. Хотя должен вам сказать, что настоящий праздник в Чили будет, когда жестокий сатрап Гонсалес Видела кончит свой срок правления. Ждать осталось недолго. И тогда я уеду в Чили.

Неруда пожал мне руку. Рука у него была большая и мягкая. Чуть улыбнувшись, он сказал:

— Приезжайте в Чили.

Это он, конечно, сказал из любезности. В те годы Чили была страной, закрытой для советских людей. Дипломатических отношений не было. О визе советскому журналисту и мечтать не приходилось. И все-таки судьба была благосклонна ко мне. Осенью 1956 года я улетел туда вместе со сборной командой баскетболистов, как в шутку говорили тогда, «семнадцатым запасным». Мы были в Бразилии, Уругвае, Аргентине и, наконец, в Чили.

Прилетев в