Меня шатнуло к стене. Глаза обожгли слезы, мысли путались.

С трудом сглотнув, я смотрел сквозь зеленую полутьму на маленькое тельце своей дочери, не подававшей признаков жизни. В уголках глаз появилось невыносимое жжение, словно в них попала соль. Ошеломленный и парализованный ужасом, я не мог отвести взгляда от того, что совсем недавно было плоть от плоти, кровью от крови моей. Перед мысленным взором встал распростертый на камнях «Маленькой Японии» крохотный труп Мики Накамуры.

Дрожа, я опустился на колени и поцеловал Дженни в щеку. Она была теплой. Ни на градус не ниже нормальной температуры человеческого тела. Я поднял на лоб инфракрасные очки и присмотрелся. Я отчетливо заметил, как она чуть пошевелилась. То, чего я не мог уловить в зеленом тумане прибора ночного видения, мои глаза различили сразу, как только немного привыкли к темноте. Даже грудь Дженни слегка вздымалась и опадала, но вдохи и выдохи чередовались с неестественно большими интервалами.

Она не умерла! Но ее дыхание заметно отличалось от того, как она обычно дышала во сне. Почему? Отчего сон так походил на смерть? Объяснение напрашивалось только одно: ее накачали снотворным. Охранникам было спокойнее держать свою заложницу в прострации. Но моя дочь осталась жива!

Однако при более внимательном взгляде моя радость несколько омрачилась. Сама ее поза была красноречива: под легким покрывалом Дженни сжалась в комочек, лицо покрывали бисеринки пота. Спала она или нет, но ее состояние нельзя было назвать нормальным.

Сунув «беретту» за пояс, я откинул плед и поднял Дженни на руки. Она мгновенно открыла глаза. Даже в полудреме дочь держалась настороже и испуганно посмотрела на меня.

Мне пришлось срочно сдернуть с головы капюшон.

– Это же я, Джен!

– Папочка?

Ее голос выдавал нехватку кислорода в легких, потому что она все еще только пыталась справиться со ступором, в который ее ввергли медикаменты.

– Да, это я.

Дженни прижала ладошки к моим щекам.

– И вправду – ты! Наконец-то…

Я вздохнул и с нежностью склонил ее голову в ложбину между шеей и плечом. Тело ее я крепко прижимал к груди. И одновременно ощущал, как бьется сердце дочери и глухими ударами вторит ему мое. Она была такой теплой, мягкой и хрупкой! Моя кожа улавливала ее влажное и легкое дыхание. Невероятно! Ведь я уже думал, что потерял Дженни навсегда.

– Я хочу домой, папа.

– Туда мы с тобой и отправимся.

– Они все еще здесь?

– В доме их нет. Тебе сделали больно?

– Нет. Но они по-прежнему снаружи?

– Да.

Она напряглась всем телом.

– Но их скоро тут не будет, – поспешно добавил я.

– Вы их победите?

– Наверняка.

Дженни повернулась так, что почти весь вес ее тела переместился мне на левое предплечье. Ее дыхание стало более уверенным и свободным. Правой рукой я сдернул с кровати плед и простынку, закинул себе на другое плечо и с Дженни на руках направился к двери. Достав пистолет, я бросил быстрые взгляды в оба конца коридора. Никого. И тогда я миновал коридор, сбежал вниз по лестнице и покинул дом через заднюю дверь, делая лишь краткие остановки, чтобы убедиться в отсутствии препятствий на пути. Бойцов Соги нигде не было.

Углубившись в лес, я постарался отойти подальше от усадьбы, двигаясь через низкорослый кустарник и избегая тропинок. Так я молча шел мимо дубов, сосен и зарослей орешника. Через каждые десять шагов я оглядывался через плечо, пока гостевой коттедж не остался далеко позади.

И только тогда я выбрал ствол дуба потолще, сел на землю и прислонился к нему, восстанавливая сбитое быстрой ходьбой дыхание. На какое-то время мы оказались вне опасности. Я глубоко втянул воздух и медленно выдохнул. Но дышалось мне все равно тяжело. Одно дело – бороться только за свою жизнь, но спасение дочери делало мою миссию куда более важной.

Я крепко обнимал Дженни. Даже возможность держать ее в объятиях представлялась невероятным подарком судьбы. Однако наша безопасность оставалась призрачной.

Мне снова обожгли глаза соленые слезы. Я не мог потерять дочь опять. Это просто убило бы меня. Но как я один мог уберечь ее от Соги? Пусть даже нам удастся скрыться от них нынешней ночью, наш побег станет избавлением лишь на время. Если только полиция не сумеет полностью уничтожить Оги и его маленькую армию. Но Сога уже зашевелилась. Как заявил мне Оги, они просто рассеются и исчезнут, чтобы собраться в другом месте и устроить на нас охоту. Триста лет безнаказанно совершаемых преступлений служили лучшим доказательством, что заявление не являлось пустым бахвальством. И нельзя сбрасывать со счетов зловещую, но укоренившуюся в Японии традицию защищать свой клан, полностью уничтожая семью врагов. Варварский и жестокий обычай, требовавший не оставлять в живых никого.

В общем, о безопасности мы не могли пока и мечтать.

Дженни подняла голову с моего плеча.

– Почему мы остановились?

– У меня еще остались здесь дела.

– Тебе надо сражаться?

– Да.

Она с испугом посмотрела на меня.

– Не оставляй меня одну, папочка!

– Мне не обойтись без твоей помощи.

Она поежилась от страха.

– Ты хочешь, чтобы я тоже с ними боролась?

– Нет. Мне необходимо, чтобы ты меня здесь подождала. Сможешь?

Дженни принялась качать головой из стороны в сторону, как заводная кукла, у которой заело механизм.

– Нет, нет, папочка! Не бросай меня. Я больше не могу оставаться одна. Пожалуйста!

Каждое слово острым ножом вонзалось мне в грудь. Я просил дочь сделать невозможное. Ее похитили чужие злые люди, и перспектива расстаться со мной так скоро после спасения ужасала ее. И я обнял Дженни, чтобы хоть немного приободрить. Оставить ее сейчас одну для меня самого представлялось самым трудным шагом, на какие мне только приходилось когда-либо отваживаться.

– Послушай меня, – тихо сказал я. – Жизнь продолжается, пусть складывается пока не очень хорошо. Но прямо сейчас – в эту самую минуту – у нас с тобой есть возможность все исправить.

– Папа, пожалуйста, не надо…

– Мы же снова вместе, правда?

– Да, но…

– И это уже очень важно. Прежде всего я позабочусь о твоей безопасности. И это даст сто очков в нашу пользу. А потому, как только я поставлю тебя на землю, нужно, чтобы ты забралась мне на спину.

Дженни позволила отпустить себя. Я обвязал концы покрывала и простыни вокруг шеи, присел на корточки, и она вскарабкалась мне на спину.