– Так, ну-ка, кончайте базар! Успокоились! Ну!? – Монзиков решительно встал между обоими мужиками, которые вдруг сразу притихли, ссутулились и виновато отводили в сторону свои взоры.

– А Вы – кто? – спросил Монзикова водитель Опеля.

– Я – адвокат, Александр Васильевич Монзиков, – представился водителям мужчина в клетчатой бобочке с широко расстегнутым воротом, надетой поверх мятых, местами засаленных брюк, с двухдневной рыжей щетиной и передними золотыми зубами. – Я помогу вам решить все ваши проблемы, понимаете мою мысль, а?

– А какие же это у нас, интересно нам знать, проблемы, а? – с нескрываемым недоверием спросил у Монзикова второй водитель.

– А у тебя что, бл… на х… нет никаких проблем? Да? Тогда пиз… отсюда на х… к еб… матери! Умник тут еще нашелся… Видали ли вы таких, а? – Монзиков активно жестикулировал руками, брызгал слюной. Он не на шутку завелся и метал гром и молнии то в одного, то в другого водилу.

Минут через пять водители спокойно курили, стоя возле Монзикова, который, согнувшись втрипогибель, что-то писал. То и дело он брал в руки документы водителей, техпаспорта, затем возвращал всё обратно их владельцам. Когда через полтора часа к месту ДТП прибыли страховой комиссар с гаишниками, то Монзиков уже закончил свою писанину. А написал он следующее:

– текст объяснения участника ДТП (для каждого из водителей он составил отдельную версию);

– исковые заявления в суд на дорожников;

– текс показаний свидетелей (по стечению обстоятельств семьи обоих водителей ждали своих мужей, попавших в это нелепое ДТП), которые были вынуждены уехать к своим маленьким детям.

Монзиков провел инструктаж с каждым из водителей, а под конец оставил свои координаты.

* * *

Было около семи часов утра, а может быть и чуть больше того, когда усталый, еле державшийся на ногах Монзиков вошел на территорию санатория Волна. В его правом кармане брюк лежала пачка денег, которые он заработал прошедшей ночью. Денег было много, а вот радости по поводу их количества Монзиков не испытывал. Он хотел спать, хотел пить и ещё больше хотел купаться. Все его скромные желания были легко реализуемыми, но каждое отдельно взятое желание исключало любое другое. Да, дорогой читатель, так в жизни очень часто случается с теми, кто бросается навстречу судьбе с открытым забралом и широко распростертыми объятиями.

В столовой, куда решил зайти Монзиков, столы были накрыты и отсервированы. Всё было готово к очередному завтраку. Александр Васильевич занял свое привычное за столом место и начал трапезничать в гордом одиночестве. Он был самым первым из отдыхающих, кто так рано пришел на завтрак. Когда на столе оставался чай с печеньем, в зал стали заходить первые отдыхающие, спешившие на утренние процедуры. Плотно перекусив, Монзиков отправился в свой номер. Александр Васильевич прекрасно помнил, что там было, когда он его оставил. Горничная по этажу могла прийти не ранее 10-11 часов утра, да и убиралась она на этаже не каждый день. Скорее всего, один человек обслуживал свои два этажа большого корпуса, поскольку после каждой уборки становилось намного чище и уютнее, что всегда бросалось в глаза. Каково же было удивление Монзикова, когда он зашел в свой номер и увидел идеальный порядок и чистоту, о которой можно было только мечтать. Садыка в номере не было и Монзиков не спеша разделся, умылся, собрал для пляжа всё необходимое, спрятал в чемодан деньги и отправился на автобусную остановку, где только-только стала собираться толпа первых отдыхающих, спешивших занять свои лежаки на пляже.

В автобусе Монзиков опять ехал стоя. Сидячие места заняли дети и их родители. Посадка в автобус – это нечто, которое может понять только советский гражданин. Как только двери автобуса раскрылись, толпа ринулась в салон. Из-под ног проползали с дикими воплями мальчишки и девчонки, за ними протискивались через штурмующих узкие двери юноши и девушки, затем впихивались мужики и скандального типа женщины и лишь затем в автобус заходили пенсионеры и мужчины среднего возраста, галантно уступавшие право первого прохода грузным дамам в переполненный людьми автобус. Рано утром ещё не сильно пекло солнце, но воздух уже прогрелся до +30° С. Одетые в легкие сарафаны, футболочки и маячки, шортики и пляжные штанишки, пассажиры сильно потели и жались друг к другу, затем пытались найти место посвободнее, и так повторялось всё время, пока автобус не приехал к пляжу. Первыми из автобуса вывалились галантные мужчины, висевшие на подножках и державшиеся всё время пути за поручни, а следом за ними, как это ни странно, выскочили сидячие пассажиры. Они и здесь были впереди всей толпы. К пляжу тоже добирались достаточно весело, умудряясь молниеносно затариться пивом, вином и даже водкой либо в ларьках, стоявших по обе стороны дороги, либо у местной торгующей братии алкашного типа, которые сами гнали вино и добавляли туда для крепости чачу или спирт. Одним словом, Монзиков добрался до пляжа, быстро разделся, залез в воду, но долго плавать не стал, а выйдя из моря, плюхнулся своим пузом на уже теплую гальку и моментально заснул.

Проснулся адвокат от холода. Солнце уже не грело и вот-вот должно было сесть за горизонт. На часах был девятый час, вокруг не было ни души. Быстро одевшись, Александр Васильевич ринулся к автобусной остановке и, о, чудо, успел на последний, уже отходивший с остановки, заполненный наполовину автобус. Когда он приехал в санаторий, то ужин уже давно закончился и началась раздача вечернего кефира у самого входа в столовую. Официантка, вывозившая на специальной двухъярусной тележке разлитый по стаканам кефир, увидев Монзикова, предложила ему взять целый литровый пакет, поскольку именно она обслуживала его столик и именно она всегда спорила с ним по поводу добавки мяса и фруктов, которые всегда требовал адвокат.

– А где же ты был, красавчик? – спросила с некоторой издевкой толстая официантка адвоката. – Уж не загулял ли ты с кем, а? Любовь, что ли, кормит, а?

– Да какая там любовь? Я сегодня – это… Хорошо, что успел, догнала, а? – и Монзиков схватил вместо одного сразу три полных пакета.

– Э-э-э, погоди! Один, а не три! Ты – что, считать не умеешь, а? – раздраженно спросила официантка у Монзикова.

– Да ты, я вижу, не въезжаешь, а? Ты что же, не врубаешься, что я – того, а? Понимаешь мою мысль, а? – Монзиков с жалостью посмотрел на толстую коросту, а затем добавил, – Ты бы лучше бы это, да! А то стоишь вот так и не знаешь, что и у тебя может быть тоже… Ну, что ты вылупилась на меня, как вошь на пролетариат? Ха-ха-ха.

Монзиков ушел со всеми пакетами, а официантка ещё долго не могла сообразить, что же всё-таки имел ввиду адвокат.

Придя в номер с полупустым пакетом кефира, два – он уже выпил по дороге, Монзиков увидел стоявшего в трусах и тапочках на лоджии Садыка, смотревшего внимательно по сторонам.

– Садык, еб… мать! Ты что ищешь, а? Здорово! – Монзиков протянул своему новому приятелю обслюнявленный им кефир и вышел к нему на лоджию.

– Саня, а ты где был? – взяв в руки пакет, спросил удивленный Садык.