– Где, где? В пи…! – артистично выпалил эрудит Монзиков.

– Как, опять? – Садык смотрел на адвоката с широко раскрытыми от чрезмерного удивления глазами.

– Что, опять? – спросил Монзиков и взял обратно из рук Садыка свой пакет кефира. Допив остатки, он выбросил пустой пакет вниз на улицу, попав прямо в урну, стоявшую метрах в десяти от дома. – Учись, ишак северный, как надо кидать! Понял?

– Да, класс! А можешь ещё также? – спросил Садык и дал Монзикову пустую бутылку из-под водки, благо, что их было много внизу на лоджии.

– Не, дважды на халяву, я не повторяю. Дай сто баксов и я кину не одну, а все бутылки в урну! Идет? – Монзиков прищурил правый глаз и взял за резинку трусов Садыка.

– Давай, – сказал Садык и убежал в комнату за деньгами.

Он долго шарился в темноте, боясь показать своему приятелю место, где он прятал деньги. Найдя сто баксов, Садык ещё чуть-чуть повозился, чтобы сбить с толку Монзикова, который если и видел, откуда Садык доставал деньги, то чтобы он этого не понял, а думал, что доллары лежат совершенно в другом месте. Но Монзикову было всё равно.

– Вот, смотри. Видишь? – Садык протянул к лицу новую стодолларовую купюру, наивно полагая, что Монзиков передумает и не будет кидать бутылку вниз.

– Вижу, – спокойно сказал Монзиков и быстрым движением фокусника выхватил из правой руки Садыка купюру и глубоко засунул её в правый боковой карман брюк. – Учись, пока я жив, сказал Монзиков и лихо метнул бутылку в урну.

Бросок был метким. Бутылка, не касаясь краев урны, со звоном и грохотом влетела в гущу мусора. Садык был в шоке. Менее, чем за минуту, он потерял сто долларов США.

– Теперь ты, сказал Монзиков и протянул Садыку пустую бутылку.

– Давай, – как-то без особого энтузиазма ответил Садык.

– Э, подожди! А деньги? – Монзиков схватил приятеля за руку и не дал ему метать вниз бутылку. – Неси ещё сто баксов. Пока я не увижу денег, ты метать не будешь. Понял?

– Это что, если я попаду, то ты мне отдашь мои сто баксов, да? – спросил Садык у Монзикова, который достал свои, только что заработанные им деньги.

– Ты – это, не умничай. Ты не прикидывайся веником, а давай, иди, – Монзиков был спокоен и решителен.

– Вот, я даю тебе двести! Понял? – Садык протянул Монзикову две новенькие купюры и кинул бутылку вниз.

Бутылка не долетела до урны метров пять. Она воткнулась горлышком в землю и даже не разбилась. Садык стоял как вкопанный, издав ни то стон, ни то звук, который издают некоторые теннисисты при подаче мяча. Монзиков небрежно сложил пополам купюры и засунул деньги в карман брюк.

– Погоди, я ещё раз попробую, – сказал Садык и взял очередную пустую бутылку из-под водки.

– А ты опять за две сотни будешь тренироваться, или сейчас бесплатно? – с серьезным видом спросил адвокат. – Может ты начнешь с двдцатки?

– С какой двадцатки? Я же тебе дал двести баксов за две бутылки! Ты что, забыл? – Садык был на взводе.

– Не, это ты забыл, что ты сейчас метал за двести! Ты же отыгрывался. Забыл, да? – Монзиков говорил очень убедительно, но, видя состояние приятеля, он в конце-концов решил ему уступить. – Ладно, неси ещё сто баксов и кинешь не два, а три раза. Попадешь в урну с трех раз, получишь обратно все бабки. Понял?

– Понял, понял, – пробурчал Садык и ушел за деньгами.

– Давай, показывай свой класс, только не высовывайся за перила, – Монзиков про себя подумал о тупости и жадности Садыка, который повелся как последний лох на известный трюк с бутылкой.

Трюк состоял в том, что при случайном попадании бутылки в цель, деньги можно было смело забрать себе, а если бы бутылка упала рядом, то всё можно было бы превратить в шутку, обыграв ситуацию так, чтобы у второго спорщика не было бы даже морального права требовать еще денег с метателя бутылки. Монзиков такое обычно проделывал с новыми русскими на пикниках и выездных попойках, когда все были под стаканом и когда деньги для людей теряли свою истинную ценность.

Садык метнул все три раза мимо урны. Броски были в целом неплохие. Бутылки падали вблизи от урны, но ни одна из них даже не задела её.

– Ладно, не расстраивайся! Всякое бывает, понимаешь мою мысль, а? – подбадривал Монзиков Садыка, подарившего ему просто так четыреста баксов.

– Слушай, отдай мне бабки, а? Ведь я же тебе их отдал, а теперь ты мне отдай, пожалуйста, а? – Садык чуть не плакал. Его глаза были на мокром месте, верхняя губа дрожала, передавая мелкую дрожь черным усам.

– Ты не гундось, а то я обижусь на тебя и уйду! Понимаешь мою мысль, а? – Монзиков похлопал дружески Садыка по плечу и пошел раздеваться в комнату.

– Слушай, давай еб… водочки, а? – предложил с горя Садык.

– А что, есть? – Монзиков уже собирался лечь в кровать, но застыл на месте как вкопанный, готовый перед сном промочить горло стаканчиком водки.

– Вот, смотри, у нас есть пол-литра и три яблока. Еще где-то были груши, – Садык искал глазами остатки былой закуски, но ничего ему на глаза не попадалось.

– Ладно, итак нормально. Давай, – Монзиков взял в руку стакан и поднес его к бутылке.

– Не, поставь стакан на стол, а то я могу пролить, – сказал Садык и начал разливать водку, наклоняя бутылку то к одному стакану, то к другому.

– Да ты не химичь, лей как следует. Всем хватит. Давай до конца, – поучал Монзиков всё ещё грустного приятеля.

– Ну, вот, давай, – с грустью промолвил Садык, поднял стакан и залпом его опрокинул вовнутрь.

– Эх, хороша мерзавка! – Монзиков очень любил холодную водку. – Давай, закусывай, – сказал адвокат и взял себе большое яблоко.

Посидев ещё в тишине и темноте минут пять, мужики устроились спать.

Монзиков заснул мертвецким сном. Храпя во всё горло, он пугал не только соседей за стенкой, но и поздно гулявших отдыхающих, которые крутили головами по сторонам, глядя наверх в поисках обладателя богатырского храпа. Садык ни своего, ни Монзиковского храпа не слыхал, т. к. заснул одновременно с адвокатом. Он, обычно, не храпел, но тут он включился в дуэт и выдавал протяжные трели в разнобой с соседом.

Монзикову снилось, что он находится в своей родной колонии строгого режима, где взбунтовались зеки и где разгорается всё сильнее и сильнее барак № 5. Ему было душно и жарко. Раскинувшись во сне, он ворочался из стороны в сторону, метался по постели. Водка, перемешанная с тремя литрами кефира, сделала своё черное дело. Сначала Монзиков во сне пускал шептунов, затем начал палить из пушек, но в конце-концов Александра Васильевича пронесло. В середине ночи он все-таки обосрался и до самого утра лежал в куче говна, бесконечно вытекавшего из семейных трусов. Да, это надо было видеть!

Дорогой читатель, дико извиняюсь за столь пикантные подробности, поскольку ранее уже нечто подобное случалось с адвокатом Монзиковым. Ну, а если серьезно, то с кем не бывает?