Англичанин ощутил неприятное покалывание в шее. Голос был прав. Этот мерзавец, проклятый вор, умудрился ускользнуть от него во второй раз. Най с проклятиями выпрямился и соскользнул вниз по внутренней поверхности скалы, уже не пытаясь двигаться бесшумно. Как и следовало ожидать, у темной пещеры в стене никого не оказалось. Най обошел лагерь, уже не сомневаясь, что он фальшивый. Беглецы с легкостью пожертвовали платком и футболкой, чтобы создать впечатление, будто они находятся где-то рядом. Сейчас у него не было никаких оснований считать, что Карсон и де Вака останавливались здесь хотя бы на короткое время, хотя он и нашел следы копыт — значит, они заводили сюда лошадей. Огонь они развели быстро, воспользовавшись зелеными стеблями солончаковой травы, дающей много дыма.

Теперь они опережали его на час и сорок минут. Возможно, немного меньше, ведь на подготовку этой сцены у них ушло какое-то время.

Най вернулся к входу, чтобы попытаться понять, куда они могли деться. Он изо всех сил боролся с гневом и паникой — если он им поддастся, то может допустить ошибку. Как же он пропустил следы, ведущие наружу?

Он обошел вокруг шлакового купола и вернулся к тому месту, где отпечатки уходили внутрь, тщательно осмотрел землю около входа. Снова зашел в тень, а затем вернулся обратно. Он проделал этот путь несколько раз. Наконец англичанин отошел на сотню ярдов от конуса и двинулся по кругу, надеясь найти след.

Но ему так ничего и не удалось обнаружить. Они спрятались в шлаковом конусе, а потом исчезли. Карсон его обманул. Но как?

— Скажи мне, как? — сказал он вслух, поворачиваясь к тени.

Тень отодвинулась от него, темное присутствие на границе его периферического зрения продолжало хранить насмешливое молчание.

Най вернулся в фальшивый лагерь и тщательно изучил пещеру в стене. Ничего. Он пошел обратно, старательно вглядываясь в землю. Ветер занес песок внутрь шлакового конуса. Сбоку англичанин заметил небольшой участок почвы, который он еще не осматривал. Он опустился на четвереньки, так, что его глаза оказались в нескольких дюймах от песка. Здесь было много следов — Карсон что-то делал с лошадьми. И тут следы заканчивались.

Но не совсем. Несколькими ярдами дальше Най сумел обнаружить отпечаток копыта на песке. Только теперь он сообразил, почему он больше не нашел следов на лаве.

Сукин сын снял с лошадей подковы.

Они прошли несколько миль, и Карсон понял, что им необходимо уйти с лавы. Лошади должны как можно скорее оказаться на песке. Хотя большую часть времени они вели их в поводу, не садясь в седло, копыта не выдержат таких нагрузок. Велика вероятность, что без подков животное может захромать. И нельзя исключать катастрофических последствий — лошадь разобьет копыто до самой кожи или повредит стрелку, его мягкую сердцевину.

Карсон знал, что копыта и без подков оставляют на камнях отметки: отслоившиеся частички рогового вещества, перевернутые камешки, раздавленные травинки, отпечатки на нанесенном ветром песке. Но все они едва различимы. В любом случае, они вынудят преследователя двигаться медленнее. Он потеряет время. Тем не менее ученый осмелился вести коней по лаве на протяжении лишь нескольких миль. Дальше придется либо надеть подковы, либо перейти на песок.

Он решил снова свернуть на север. Если они рассчитывают выбраться из Хорнада живыми, то выбора у них нет. Но сейчас они двигались на северо-восток, делая повороты, перемещаясь зигзагами, чтобы сбить с толку и вызвать раздражение Ная. Кроме того, они периодически расходились в разные стороны, чтобы оставлять два едва заметных следа вместо одного более очевидного.

Карсон ущипнул кожу на шее коня.

— Зачем ты это сделал? — спросила де Вака.

— Я проверяю, обезвожен ли Роско, — ответил Карсон.

— Как?

— Когда убираешь руку, нужно посмотреть, как быстро восстанавливаются морщинки. Кожа лошади теряет эластичность, если она испытывает сильную жажду.

— Еще одна уловка, которой ты научился у своего предка юта? — спросила де Вака.

— Да, — раздраженно ответил Карсон, — так уж получилось.

— Похоже, ты многому научился у него, но не желаешь это признать.

Карсон почувствовал, что у него кончается терпение.

— Послушай, если тебе так хочется сделать из меня индейца — давай, я не стану тебе мешать, — проворчал он. — Но я знаю, кто я такой.

— У меня складывается впечатление, что все наоборот.

— Значит, ты намерена устроить сеанс психотерапии, чтобы решить проблему моей самоидентификации? Если ты так понимаешь психиатрию, тогда мне понятно, почему из тебя не получился доктор.

Де Вака заметно помрачнела.

— Ты все перепутал, cabron. У меня просто закончились деньги, я ведь тебе рассказывала.

Они довольно долго молчали.

— Тебе следует гордиться тем, что в твоих жилах течет кровь коренных американцев, — наконец заявила женщина. — Как я горжусь своими предками.

— Ты не индианка.

— А ты немного подумай. Конкистадоры женились на женщинах покоренных народов. Мы все братья и сестры, cabron. В жилах большинства старых испанских семейств в Нью-Мексико течет кровь ацтеков, науатль, навахо или пуэбло.

— Вычеркни меня из своей утопии смешения культур, — сказал Карсон. — И перестань называть cabron.

Де Вака рассмеялась.

— Ты только представь: скромный брат твоего деда, который любил просто выпить виски, сейчас спасает наши жизни. А потом подумай, чем тебе следует гордиться.

Было десять часов, и солнце успело довольно высоко подняться в небо. Разговоры отнимали силы, которые им следовало беречь. Карсон оценил собственную жажду. Она присутствовала в виде постоянной тупой боли и лишь вызывала раздражение, но с каждым часом будет становиться все хуже. Он понимал, что они должны покинуть лаву и начать искать воду.

Он ощущал, как от застывшего потока тяжелыми волнами истекает жар, чувствовал его через подошвы туфель. Черная потрескавшаяся поверхность простиралась во все стороны, то поднимаясь, то опускаясь и заканчиваясь далекой чистой линией горизонта. Тут и там Карсон видел миражи, мерцающие над поверхностью лавы. Некоторые походили на голубые водоемы, слегка вибрирующие под порывами игривого ветра; другие состояли из параллельных линий, которые создавали фальшивые горы. Немало иных странных образов возникало над горизонтом. Сюрреалистический ландшафт.

Приближался полдень, жара окрасила все вокруг в белый цвет. Единственным исключением оставались окружающие пространства лавы, становившиеся все чернее, словно они поглощали свет. Куда бы Карсон ни поворачивался, он ощущал прямые лучи солнца, источник почти невыносимого давления. Жар делал воздух вязким и тяжелым, вызывал клаустрофобию.

Карсон поднял глаза к небу. Далеко на северо-западе, в термальных потоках, лениво парили несколько птиц. Наверное, стервятники кружат над мертвой антилопой. Даже для стервятников в пустыне не много пищи.