Пока он говорил, матушка не спускала с него глаз. Сразу видно, один из этих, маньяков дефективных… Никогда не знаешь, чего от таких ожидать. Сначала всю печень выстрижет, а потом спросит, как ты себя чувствуешь.

Она вдруг ощутила, что герцог смотрит на нее так, будто ждет от нее каких-то действий.

— Чего тебе еще?

— Я только что объявил, что прошу почтенную матушку Ветровоск сказать собравшимся несколько слов.

— Ты что, действительно объявил об этом?

— Конечно!

— Ну, на сей раз ты зашел слишком далеко…

— А куда еще зайду! — захихикал герцог. Матушка повернулась к толпе, которая смотрела сейчас только на нее.

— Всем расходиться по домам, — отчеканила она.

— И все?! — удивился герцог.

— Да.

— А почему мы не услышали заверений в вечной преданности моему престолу?

— Ты меня спрашиваешь?.. Гита, опустишь ты наконец свои руки?!

— Извини, Эсме.

— Мы тоже сейчас уходим, — сообщила матушка.

— А мне казалось, мы так здорово поладили, — удивился герцог.

— Гита, идем! — проскрежетала матушка. — Маграт, ты куда, вообще, смотришь?

Маграт виновато потупилась. Все ее внимание было поглощено общением с Шутом, хотя необходимо отметить, что роли обеих сторон в разговоре сводились главным образом к разглядыванию плит под ногами и разглаживанию одежды. В девяноста случаях из ста настоящая любовь — это мучительное, до коликов в суставах, оцепенение.

— Мы уходим, — буркнула матушка.

— В пятницу в два часа дня. Помнишь? — прошипел Шут.

— Да, да, постараюсь, — отозвалась Маграт.

Нянюшка Ягг хитро прищурилась.

Подобно шаровой молнии скатившись с лестницы, матушка Ветровоск окунулась в людское столпотворение. Две ее подруги, едва не сбиваясь на бег, спешили за ней следом. Два-три стражника нагло ухмыльнулись ей в лицо — о чем тотчас горько раскаялись. И все же ее уязвленный слух то и дело ловил разносящиеся над толпой смешки. Матушка выскочила из ворот, прогромыхала по разводному мосту и устремилась вон из города. Матушка-скороход могла дать фору многим маститым бегунам.

А оставшийся позади герцог Флем, который уже преодолел маньячный пик безумия и теперь скатывался кубарем в ватные снега отчаяния, — сумасшедший герцог Флем сотрясался в приступе смеха.

Лишь оказавшись за пределами города, под радушным покровом леса, матушка умерила свою поступь. Она свернула на боковую тропку, с глухим шумом осела на первое попавшееся бревно и опустила голову в ладони.

Ее товарки, подходя ближе, боязливо замедлили шаг. Маграт ласково дотронулась до матушкиного плеча.

— Не отчаивайся ты так, — сказала она. — Нам с нянюшкой кажется, что ты держалась просто отлично.

— А я и не отчаиваюсь. Я размышляю. Не стойте, идите своей дорогой.

Нянюшка Ягг, подняв брови, предупреждающе глянула на Маграт. Они отступили на безопасное расстояние, хотя, учитывая настоящее настроение матушки, даже соседняя галактика не могла бы послужить тут надежным пристанищем. Ведьмы сели на обросший лишаем валун.

— А ты-то как? — поинтересовалась Маграт. — Надеюсь, ничего гадкого они сотворить не успели?

— Пальцем не прикоснулись, — отмахнулась нянюшка и насмешливо фыркнула. — Говорила же я, что до настоящих королей им далеко. Взять того же старика Грюнвельда. Тот бы не стал тратить время на размахивание руками и запугивание народа. Без лишних разговоров, без уговоров, иголки тебе — хрясть! — под ногти, и вся морока. Никакого тебе зловещего хохота под ухом. Нет, Грюнвельд настоящий король был, в нем благородство чувствовалось.

— Но ведь герцог, если не ошибаюсь, грозился отправить тебя на костер.

— Ну, прежде всего, я бы туда не пошла… Да, кстати, ты, гляжу, ухажером обзавелась? — неожиданно поменяла тему нянюшка.

— Что? — переспросила Маграт.

— Тот парнишка с колокольчиками так и крутился вокруг тебя. С лицом как у спаниеля, которому только что под зад дали…

— Ах, вот ты о ком. — Сквозь бледную пудру Маграт проступил румянец ее подлинного лица. — Да, есть такое. Так и преследует меня.

— Труднехонько ему приходится, — подумав, заявила нянюшка.

— Кроме того, ростом он не вышел. И все время подпрыгивает, как мячик.

— Ты вообще хорошо его разглядела?

— Прости?

— Видно, нет. Не разглядела. А он, между прочим, очень серьезный человек, этот Шут… Прирожденный актер, ему бы в театр…

— В каком смысле?

— В следующий раз гляди на него как ведьма, а не как женщина, — заговорщически толкая в бок Маграт, проговорила нянюшка. — А с дверью той ты лихо управилась. Идешь вперед. Да, слушай, ты своему другу про Грибо сказала?

— Он обещал, что при первой же возможности его выпустит.

Со стороны бревна донеслось досадливое хмыканье.

— Вы хоть слышали, как потешались над нами в толпе? — поинтересовалась матушка. — Кто-то смеялся над нами!

Нянюшка Ягг приблизилась и уселась рядом с подругой.

— А двое пальцами в нас тыкали! — сообщила она. — Я сама видела!

— Нет, с этим надо кончать! Маграт робко примостилась на другой край бревна.

— Мы же не единственные ведьмы на свете, — высказалась она. — Я, например, знаю, что дальше в Овцепиках есть замечательные специалистки… В конце концов, можно обратиться за помощью к ним.

Ее старшие подруги были неприятно изумлены.

— Ну, надеюсь, так далеко мы не зайдем, — ядовито промолвила матушка. — Помощи еще у кого-то просить!

— Крайне дурное начинание, — заявила нянюшка Ягг.

— Но вы ведь сами обратились за помощью к демону, — возразила Маграт.

— Никаких просьб о помощи не было, — ответила матушка.

— Не было, — эхом откликнулась нянюшка.

— Мы вынудили его сотрудничать.

— Вот именно.

Матушка Ветровоск вытянула ноги. Они были обуты в добротные, прочные башмаки, подбитые гвоздями с большими шляпками. Приглядевшись к башмакам, вы бы вообще усомнились в том, что их смастерил сапожник, скорее всего некогда была заложена подошва, а уже на ней возвели основной каркас.

— Неподалеку от Скундского леса живет одна ведьма, — сказала матушка. — Зовут ее… как ее, холеру, зовут-то? У нее еще сын из дома сбежал, в матросы подался. Ты ее должна помнить, Гита, — вечно на все фыркает, носом водит и накидки из крепдышлина оттирает, после того как ты у нее в кресле посидишь.

— Гродль ее зовут, — поддакнула нянюшка. — От нее все время чесноком несет. А когда говорит, гнусавит и «р» почему-то не выговаривает.

— Да, ве'но. Помнишь исто'ию с виселицей? Я с тех по' и па'ы слов ей не сказала — не хочу унижаться. Она у нас большая любительница нос в чужие дела совать. Все ей нужно своими 'уками пощупать. А потом ходит и жизни нас учит. Нет уж, такая помощь мне не нужна. Представляю, что бы началось, если бы мы начали друг другу в помощницы набиваться.

— Точно. В Скунде, между прочим, деревья сами ходят — мало того что ходят, еще и разговаривают. Без чьего-либо разрешения. Организация —