Троцкий считал, что его разговор со Склянским был подслушан, и о его содержании стало известно кремлёвской «тройке». Или только одному Сталину.

Как бы там ни было, но поездка Эфраима Марковича в Америку должна была стать для него последней. Так решили в Кремле. И это решение принялась осуществлять Лубянка.

Возникает вопрос: был ли знаком со Склянским Маяковский?

Об этом биографы поэта не пишут.

Даже если до Америки они знакомы не были, то вполне возможно, что Маяковский вместе с Хургиным встречал в нью-йоркском порту переплывшего океан Склянского. Там, надо полагать, они и познакомились как следует. И это их знакомство наверняка было особо дружественным – за границей соотечественники, как правило, тянутся друг к другу. А тут встретились почти ровесники, авторитетнейшие в Советском Союзе люди: бывший первый заместитель главы РВС и Красной армии и первый стихотворец страны Советов. Им просто невозможно было не сдружиться самым крепчайшим образом!

Первые дни пребывания в Нью-Йорке Склянский посвятил планированию своей дальнейшей деятельности. В частности, на среду было намечено деловое совещание в пригороде Нью-Йорка неподалёку от озера Лонг-Лэйк.

Был ли на то мероприятие приглашён Маяковский?

Прямых свидетельств, которые подтвердили бы такое приглашение, обнаружить не удалось. Посмотрим, как события развивались дальше. Официальную версию 29 августа изложила газета «Известия»:

«…26 августа Склянский и Хургин прибыли в дачную местность Лонглейк (на севере штата Нью-Йорк) на совещание с некоторыми ответственными сотрудниками советских учреждений в Соед. Штатах. Лонглейк был выбран как наиболее удобный пункт, поскольку участники совещания съезжались из различных городов. 27 августа совещание закончилось.

Оставалось несколько свободных часов до отъезда. Хургин предложил покататься на лодке по озеру Лонглейк. На пристани находилась моторная лодка, но механика не было. Решено было взять два каика и лодку. Склянский сел вместе с Хургиным. Товарищ председателя Амторга Краевский взял другой каик, а остальные 2 участника совещания сели в лодку. Хургин бывал на этом озере раньше и шёл во главе флотилии. Лодка держалась берега, а каики ушли на середину, где начались водовороты.

Краевский предложил возвратиться, но Хургин заявил, что он хороший пловец и умеет справляться с каиком. Так как каик Краевского начал наполняться водой, он повернул к берегу. Хургин сказал, что последует за ним через несколько минут. На берегу Краевский застал пассажиров лодки, и они стали дожидаться Склянского и Хургина.

Прождав некоторое время, Краевский и его спутники добыли моторную лодку и направились на поиски каика. В течение минут 20 они не могли его обнаружить и лишь случайно успели заметить каик Склянского и Хургина в тот момент, когда он переворачивался.

Когда моторная лодка достигла места катострофы, там находилось уже несколько лодок, поспевших с берега. Никто не решался нырять, так как было известно, что это наиболее опасное место на озере и там, по словам местных жителей, погибло уже много людей. Лишь через 15 минут удалось раздобыть багры и через 20 минут найти Склянского. Хургина нашли через полтора часа. Глаза его были широко раскрыты, он, по-видимому, нырял, стараясь спасти Склянского».

Так звучит официальная версия. И она вызывает вопросы.

Слова «участники совещания съезжались из различных городов» дают основание предположить, что участников этих было довольно много. А «покататься на лодке» отправилось всего пятеро: Склянский, Хургин, Краевский и ещё «два участника совещания». Для остальных лодок не хватило? И куда они делись? Остались в отеле, в котором проходило совещание?

А что это за «несколько лодок, поспевших с берега», которые оказались на месте катастрофы? Почему они возникли здесь раньше моторной лодки, доставившей на «место катастрофы» Краевского и его товарищей?

На эти вопросы известинская статья ответа не даёт. Почему? Её автор был плохо информирован? Или настоящие причины трагедии были какие-то другие, и автору статьи было дано указание изложить все события именно так?

В Москве в это время в Доме печати проходила первая литературная пятница. Выступить на неё был приглашён и Сергей Есенин. Матвей Ройзман вспоминал:

«Аудитория состояла из журналистов, работников издательств, редакторов, поэтов. Сергей умело подобрал свою программу: несколько стихотворений из «Персидских мотивов», куски из «Страны негодяев», «Анна Снегина», «Баллада о двадцати шести»…

…на эстраде Дома печати он словно переродился: сверкали голубым огнём глаза, слегка порозовели щёки, разметались пшеничного цвета волосы. Одухотворённый, с чуточку вскинутой головой, с чудесно подчёркивающей смысл стихов ходящей вверх-вниз рукой, он казался мне пришельцем с другой планеты…»

Трагедию на озере Лонг-Лэйк Борис Бажанов изложил несколько иначе:

«Склянский был назначен председателем Амторга и уехал в Америку. Когда скоро после этого пришла телеграмма, что он, прогуливаясь на моторной лодке по озеру, стал жертвой несчастного случая и утонул, то бросилась в глаза чрезвычайная неопределённость обстановки этого несчастного случая: выехал кататься на моторной лодке, долго не возвращался, отправились на розыски, нашли лодку перевёрнутой, а его утонувшим. Свидетелей несчастного случая не было».

Как видим, информация сильно отличается от той, что давали «Известия»: и катался Склянский не на каике, а на моторной лодке, и про спутников его ничего не говорится, а вся «обстановка» случившегося названа «чрезвычайно неопределённой». Но, главное, бросается в глаза и крепко запоминается последняя фраза, которая красноречиво свидетельствует о том, что трагедию подстроили гепеушники:

«Свидетелей несчастного случая не было».

Продолжим воспоминания Бориса Бажанова:

«Мы с Мехлисом немедленно отправились к Каннеру и в один голос заявили: «Гриша, это ты утопил Склянского»».

Здесь необходимы разъяснения. Григорий Иосифович Каннер и Лев Захарович Мехлис были помощниками Сталина. Борис Бажанов писал:

«Когда мы определяем в наших разговорах сферы нашей работы, мы делаем это так: Бажанов – секретарь Сталина по Политбюро; Мехлис – личный секретарь Сталина; Гриша Каннер – секретарь Сталина по тёмным делам; Товстуха – секретарь по полутёмным…»

Два секретаря Сталина заподозрили своего третьего коллегу в убийстве Склянского. Борис Бажанов пишет:

«Каннер защищался слабо: «Ну, конечно, я. Где бы что ни случилось, всегда я». Мы настаивали, Каннер отнекивался. В конце концов, я сказал: «Знаешь, мне, как секретарю Политбюро, полагается всё знать». На что Каннер ответил: «Ну, есть вещи, которые лучше не знать и секретарю Политбюро». Хотя он, в общем, не сознался, …но мы с Мехлисом были твёрдо уверены, что Склянский утоплен по приказу Сталина, и что «несчастный случай» был организован Каннером и Ягодой».