Это видение проскользнуло так быстро, что Младина заморгала, пытаясь понять, где она и где это все. Но пелена растаяла, она вновь стояла в избе, и еще звучали в памяти слова: «Молодой такой парень: хороший, жалко тоже…»

Она вдохнула – и не смогла выдохнуть. Вся тяжесть зимнего снега навалилась ей на грудь. Казалось, она так близко к нему – но вновь встала между ними грань миров. Она – здесь, а он? Нигде. Она, наверное, может сейчас увидеть его тело, но что в нем толку? Они не встретятся по-настоящему, пока он не воротится в Явь или пока она не найдет его в Нави.

– Где он сейчас? – едва шевеля губами, выговорила она.

Она хотела убедиться, что на этот раз никакой ошибки нет.

– У Родоши положили.

– Где это?

– Медвежий двор. Там и Лада, там и волхвы-хранители живут.

– Я пойду туда.

– Да зачем тебе? – Миловзору все больше пугала ее странная невестка.

Она вела себя совсем не так, как подобает, и это уже нельзя было объяснить усталостью долгого пути, горем разлуки с родными и робостью среди чужих людей – теми чувствами, которые полагалось испытывать любой девушке на ее месте. И ее удивительное сходство с той, что сидела под землей, пугало – девушка казалась мороком, блазнем, навкой, вылезшей из могильного мрака и принявшей знакомый облик.

– Так нужно, – выдохнула Младина, почти нежно сжимая руки этой пожилой женщины и совсем не помня, кто она такая. – Пока я его не увижу, весна не наступит. Лада не освободится. Свадеб никаких не будет. Зима будет. Всегда.

– Но что же ты… сейчас прямо пойдешь… – пробормотала Миловзора и невольно попятилась.

На лице Младины мелькнуло недоумение. Она вообще не понимала, что такое «сейчас». Время для нее исчезло – точнее, исчезла человеческая способность делить время на отрезки.

Она взяла с лавки укладку с подарками для Лады, которую всю дорогу держала на коленях, безотчетно подняла платок с плеч опять на голову. Потом вышла из избы и побежала через густеющие сумерки к воротам городка. Все холодало, и сторожа у ворот притоптывали, с нетерпением дожидаясь, когда князь со старшими гостями вернется, можно будет запереть и уйти в тепло. Когда Младина проскользнула мимо них, никто и не подумал, что эта девушка в черном овчинном кожухе – та самая невеста, будущая молодая княгиня, которую ждали столько лет и уже отчаялись дождаться.

А ей не требовались провожатые и указания. Она попала сюда впервые, но всем существом чуяла, где находится Ладина гора, как если бы на ее валах горели три кольца обрядовых костров, указывая путь в ночи. Она чувствовала ее, как змея чует тепло, как волк чует запах крови. Близость носителей божественного пламени была для нее совершенно очевидна. Но в ней сейчас оставалось так мало от Младины из Заломичей, что она и не удивлялась этой своей осведомленности. Все в ней было подчинено одной цели, одному стремлению. Она даже перестала ощущать необычность происходящего с ней.

* * *

– Я не могу!

Лютава сбросила с головы вывернутый волчий кожух. Лицо ее выражало потрясение, близкое к ужасу.

Она стояла на коленях в тускло освещенной избе Родоведа. Сам хозяин и с ним Соловей сидели в дальнем углу, вокруг стояли Лютомер и Бранемер, а на лежанке вытянулось бесчувственное тело парня, которого она считала своим будущим зятем. Выглядел он как на краду кладут: большие черные круги под закрытыми глазами, бледное лицо, волосы прилипли ко лбу. Особых повреждений, кроме ушиба головы, на нем не было, и он едва заметно дышал.

Бранемер не зря привел сюда Лютаву с братом: надеялся, что хотя бы эти двое сумеют найти ведогон Хортеслава там, куда его швырнул удар секиры. Но даже Лютава, уж какая, казалось бы, опытная странница по тропам незримых, не смогла войти туда, куда стремилась. Стоило ей закрыть глаза под волчьим кожухом и «поплыть», как она вновь выплывала в Явь и обнаруживала себя все там же. Это напоминало попытки войти в дверь, нарисованную палочкой на земле. Грань Той Стороны стала непроницаема, как земная грудь для обычного человека. И для Лютавы это было так же страшно, как обычному человеку проснуться и обнаружить, что его не слушаются ноги.

Она подняла глаза на брата; его лицо выглядело таким мрачным, что сейчас он особенно походил на своего божественного отца в облике зверя. В голове у него еще гудело после неудачной попытки пробить стену Той Стороны, которая вдруг стала ледяной.

– Я ж не хотел! – в десятый раз воскликнул Бранемер – шепотом, будто боялся разбудить раненого, хотя только об этом все и мечтали. – Разве ж я его убить хотел? Что я – дикий какой, кровью дорогу Лады пятнать? Да и… Он же князю Зимобору старший сын, хоть и отдан полочанам…

У Бранемера были основания для досады и тревоги: умри сейчас Хортеслав – и старший князь всех днепровских и дешнянских кривичей станет его кровным врагом.

Лютава сжала губы, стараясь удержаться и не сказать то, что сказала бы любая женщина на ее месте: «А о чем ты думал, когда увозил невестку своего старшего князя? Когда принимал вызов его сына? Понятно, о чем! Вернее, чем!» Но что толку попрекать его сейчас?

– Здесь что-то есть. – Лютомер приблизился к Хортеславу и провел рукой над его головой. – Чем ты его так? – Он перевел взгляд на Бранемера.

– Обухом… Но он же в шлеме был!

– А тебе оружие не заговаривали? – Лютомер обращался к князю, но при этом бросил вопросительный взгляд на Родоведа.

Тот хмыкнул, отвернулся, но потом сурово посмотрел на Бранемера: сознавайся, мол.

– Мне… науз дали. – Бранемер вздохнул.

– Какой? – встрепенулась Лютава. – Покажи. Кто делал?

Увидев науз, она могла бы разобрать, что за чары наложены и как с ними бороться. И тоже посмотрела на Родоведа: лучшего искусника по этой части, которого она знала в земле дешнянских кривичей. Тот снова хмыкнул, но промолчал. Чего говорить? Сейчас она сама все поймет.

Бранемер полез за пазуху и вынул красный шнур с узлами. Лютава схватила его и тут же ахнула: узнала работу дочери.

– Это она! – Лютава выронила науз и схватилась за щеки. – Она… на своего же…

Она закрыла лицо руками и еще зажмурилась, пытаясь прийти в себя и сообразить, что же теперь делать. Ее дочь, будучи Ладой, сделала науз, который обеспечил победу похитителю – Велесу – и обрек на поражение ее нареченного жениха – Перуна! Стоя на пути божества, она повернула в другую сторону!

– Вот почему зима воротилась… – глухо из-под ладоней простонала Лютава.

У нее теснило в груди, словно сердцу не хватало места. Мысли метались. Надо что-то придумать, причем быстро. Но не поздно ли что-то изменить?

– Вставай! – бросил ей Лютомер. – И беги за своей дочерью. Вот почему никого из нас Та Сторона не принимает! Она его погубила, ей за ним и идти!

Лютава молчала и не шевелилась, пытаясь это представить. И не могла.