Боже мой! Похоже, целую неделю я боялась совсем не того! Я думала, что утону, а благодаря наводящим вопросам, которые я задавала Кэсси, я заставила и ее поверить, что главной опасностью для меня является океан с его свирепыми апрельскими штормами. Утонуть, конечно, можно было и в бассейне и даже в ванне, но все эти варианты казались мне и моей дочери маловероятными.

Но все произошло не так, как я ожидала. Впрочем, Кэсси была права, когда буквально на днях сказала, что оставаться в Пасифик-Гроув для меня будет безопаснее. Тогда эти слова показались мне парадоксальными, но теперь я поняла, в чем дело. Если бы все произошло у нас дома, в Сан-Луис-Обиспо, в решающий момент рядом не оказалось бы никого, знакомого с методикой оказания первой помощи…

И тогда я бы умерла.

Этого не случилось, как я теперь понимала, только по одной причине. Мое решение навестить бабушку, принятое сразу после того, как я услышала от Кэсси мрачное пророчество о своей судьбе, изменило, выражаясь высоким стилем, «ход истории». Пророчество осуществилось лишь частично. Я осталась жива, хотя и подошла слишком близко к краю.

Права была Кэсси и когда упрекнула меня в том, что я – такая же, как все. Я ее не слушала. Я даже не попыталась ее услышать, хотя Кэсси и сказала мне совершенно недвусмысленно и прямо: «Ты меня не слушаешь и не веришь».

Оуэн пошевелился, и я ощутила на плече легкий поцелуй.

– Надеюсь, сегодня мы больше не будем спасать друг друга? – спросил он, и я благодарно прижалась спиной к его груди.

– Я тоже надеюсь. Очень-очень надеюсь!

В самом деле, никаких сил – ни физических, и моральных – у меня уже не осталось. Я была выжата как лимон.

* * *

Фиби на весь вечер взяла Кэсси к себе, а Оуэн повез меня в больницу. Просто на всякий случай, пояснил он.

– Надо же быть уверенным, что с тобой все в порядке, – добавил Оуэн. – У тебя сердце не билось как минимум полминуты, а это не проходит без последствий.

Он снова пересказал мне эту историю: Кэсси нашла меня сразу после того, как я упала. К тому времени, когда прибежал он, едва успев обмотаться полотенцем, Фиби уже применила прием Геймлиха и извлекла попавший не в то горло кусок.

– Думаю, вид моей голой задницы придал ей дополнительные силы. Во всяком случае, этот злосчастный кусок говядины вылетел у тебя изо рта сразу после того, как Фиби меня увидела. – Оуэн усмехнулся. Я тоже рассмеялась, но тут же раскашлялась. Врачи, которые меня осматривали, сказали, что горло у меня распухло и будет болеть еще несколько дней.

Разговаривали мы в больничной палате, где я лежала на койке, подключенная к каким-то медицинским аппаратам и машинам. Несколько электродов были прилеплены даже к моему лбу и груди. Когда я закашлялась, Оуэн налил мне стакан холодной воды, воткнул в него соломинку и поднес к моим губам. Пила я с жадностью – холодная вода облегчала боль и першение в горле.

– Спасибо, – сказала я, напившись, и Оуэн отставил стакан в сторону. – Ты, случайно, не знаешь, долго мне еще тут лежать?

К этому моменту мы провели в больнице уже больше четырех часов.

– Мне сказали – еще часа два, – ответил он. – Может быть, даже меньше, если результаты анализов и тестов будут хорошими. – Оуэн придвинул свой стул поближе к моей кровати, чтобы мне приходилось поменьше напрягать горло.

– У тебя усталое лицо, – сказала я.

– Откровенно говоря, сегодняшний день был едва ли не самым тяжелым в моей жизни, Молли, – признался он.

Я нашла его руку и пожала. Глаза Оуэна все еще были красными от морской воды, подбородок покрывала темная щетина.

– Ну выкладывай, – проговорила я. Я отлично видела – он хочет что-то сказать, но не решается. – Что там у тебя?

Кончиками пальцев Оуэн потер лоб, потом подбородок, глубоко вздохнул.

– Я ужасно испугался, когда увидел тебя там, на берегу, и понял, что ты собираешься броситься в воду, чтобы вытащить эту кретинскую собаку. Но еще больше я испугался, когда увидел, что ты лежишь в кухне на полу и не дышишь! Господи, Молли… – Он слегка откашлялся и наклонил голову. – Да у меня у самого чуть сердце не остановилось! Я… я слишком боюсь тебя потерять. – Голос его дрогнул, и Оуэн поспешно отвернулся.

– Ш-ш-ш!..

«Не надо плакать», – чуть не сказала я ему. Мне было очень хорошо понятно, что он чувствует. Сегодня я и сама едва не потеряла его.

– Оуэн… – Я провела рукой по его волосам. Я очень старалась произнести его имя так, чтобы оно выразило хотя бы часть той огромной любви, которую я к нему испытывала. – Оуэн… Посмотри на меня.

Но он упрямо продолжал глядеть в сторону.

– Я все знаю, Молли… Ты боишься, что можешь причинить мне вред своими… своими способностями. Что под влиянием сильного стресса ты можешь заставить меня сделать что-то, что поставит под угрозу мою жизнь… Двенадцать лет назад ты рассталась со мной, потому что хотела защитить меня. И по этой же самой причине ты хочешь бросить меня снова. Но, Молли, я вовсе не…

– Оуэн… – Я взяла его за подбородок и развернула лицом к себе. – Я люблю тебя.

Он резко вздохнул. Его глаза вспыхнули огнем надежды, и я продолжила:

– …И я никуда не уеду. Я наконец поняла, что мне, как и Кэсси, нужно учиться контролировать свои способности. Мне необходимо управлять ими, пользоваться ими, а не прятать от всех и делать вид, будто я такая же, как все. Теперь я знаю, что мои способности могут служить людям. Я могу делать добро! Сегодня я спасла тебя и свою дочь. Если бы я не послала вам свой мысленный приказ, я могла бы вас потерять, а я… Этого я бы не пережила. Кэсси… – Я сделала маленькую паузу, чтобы дать своему больному горлу хоть немного передохнуть. – Кэсси у меня такая ответственная! Если бы я не заставила ее вернуться, она обязательно полезла бы спасать собаку и, конечно, погибла бы. В общем, можешь не бояться – никуда я отсюда не уеду.

На губах Оуэна медленно расцветала улыбка.

– Не уедешь? Правда?! – Он порывисто вскочил, и я невольно улыбнулась тому, как много эмоций отразило в это мгновение его лицо. Удивление, любовь, надежда… счастье. Оуэн буквально лучился радостью, и частичка этой радости передалась мне.

– Значит, ты остаешься, – произнес он утвердительно и, наклонившись над кроватью, поцеловал меня в губы. – Вот здорово! – Оуэн поцеловал меня снова. – Я тоже люблю тебя, Молли. И всегда любил…

«Как и я!..»

* * *

Вечером, когда мы, захватив по дороге Кэсси, вернулись наконец из больницы, бабушкин дом показался нам каким-то нежилым, словно мы отсутствовали не несколько часов, а несколько дней или даже недель. Свет нигде не горел, окна и двери были закрыты и заперты, и даже воздух в прихожей показался мне каким-то застоявшимся. Стоило нам, однако, войти в кухню, как туда же с громким мяуканьем вбежал Фрэнки. Он сразу принялся тереться о мои ноги, а потом уселся у буфета, где хранился сухой кошачий корм, с надеждой поглядывая то на Оуэна, то на меня. Похоже, котенок здорово проголодался, но почему бабушка не покормила его перед сном?